Геомар Куликов: Повесть о Демидке и медной копейке

Деревенька, что первой попалась на пути, была маленькая. Десяток кособоких изб, крытых прелой соломой, глядели на дорогу слепыми окнами. Словно нищие, которым и руку за подаянием протянуть боязно.

— Где переночевать можно? — крикнул отец девке, гремевшей вёдрами у колодца.

— Эвон, во второй избе от края…

Лучше других изба не была. Но вроде, если глядеть снаружи, пошире.

Отец хотел оставить Демидку возле телеги, да не успел. Демидка юркнул во двор раньше, чем отец рот открыл.

— Прыток стал! — сказал отец, однако не прогнал.

В избе темно, дух тяжёлый. Пригляделся Демидка со свету — на лавке за столом сидят два лохматых мужика. Посередине стола фляга с водкой. Точь-в-точь как у разбойников. Миска с квашеной капустой. Краюха хлеба разломана.

— Здравствуйте, хозяева, — поклонился отец. — Хлеб да соль!

Мужики только мутно поглядели. И друг к дружке головами: негромкий разговор.

Отец потоптался — хоть назад поворачивай. Но тут из-за печки вышла старуха. Демидка даже за отца спрятался. Седая, нос крючком, на одну ногу припадает — чистая баба-яга.

Хрипло спросила:

— Чего надо?

— Переночевать бы.

— Откуда будете?

— Издалёка… — Отец прямо не ответил. И, чтобы разговор перевести на другое, добавил: — Поесть бы, хозяйка, дала.

— Ноне никто не даёт, все продают… — заворчала старуха. — Иль не знаешь?

— И мы не даром, — сказал отец.

Старуха поводила носом, словно обшарила.

— А деньги у тебя какие?

— Государевы… — ответил отец. — Какие ж ещё?

— И мы все государевы, — проскрипела старуха. — Только один — князь, а другой — грязь. Смекаешь? Покажи-ка деньги!

Отец из-за пазухи достал тряпицу. Подёргал зубами узелок:

— Гляди!

Старуха сунула нос в тряпицу и аж затряслась:

— Чтоб глаза мои тебя не видели с такими деньгами! Иди от греха подальше, не то возьму кочергу аль ухват!

Долго бушевала старуха, а Демидка всё никак не мог взять в толк: чем не угодили ей отцовы деньги?

— Ты их, бабка, поменьше в землю закапывай, глядишь, целее будут, — сказал один мужик и засмеялся.

— Рады зубы скалить на чужую беду! — вскинулась старуха. — И на тебя ухват найдётся!

— Много нас, — усмехнулся мужик, — на всех ухватов не напасёшься. А коль и разгонишь, чем жить будешь? Это ведь ещё подумать надо, кто кого больше кормит: ты ли проезжих да прохожих или они тебя.

Старуха опять запричитала, только словно бы потише.

И Демидка из старухиного крику и разговоров мужиков узнал вот что.

Раньше, когда он совсем маленький был, ходили повсюду, почитай, одни деньги из доброго и дорогого серебра. А некоторое время назад повелел царь-государь Алексей Михайлович изготовить деньги из дешёвой меди.

И оно б ничего, выходило по словам мужиков, да всякие люди стали медные деньги делать сами тайком. Учинилась великая дороговизна, потому что денег стало много, а купить на них нечего. И теперь, что ни день, медные деньги дешевле, а хлеб и прочее съестное — дороже. Многие медных денег не берут, а норовят — серебряные.

У старухи вовсе приключилось неладное.

Не без дохода, понятно, кормила да ночлег давала. И как испокон веков велось, закопала от лихого глаза деньги в землю. Серебро, что прежде так хоронили, долго лежит в земле без порчи и повреждения. Медь — иное дело. Выкопала старуха однажды свою кубышку, а в ней вместо денег — зелёная труха. Завыла старуха на всю деревню. Сбежались люди. Глядят, ахают. С той поры хоть режь: за медные деньги у неё корки хлеба не выпросишь.

Так ни с чем и ушли Демидка с отцом.

Переваливается из стороны в сторону телега на ухабах. Бредёт рядом отец. Демидка лежит на сене и думает: чудные дела — люди от денег отказываются…

В животе у Демидки будто кто беспокойный поселился: так и урчит, так и крутится. Терпения нет!

— Сворачивай! — крикнул отец.

Взялся Демидка за вожжи:

— Но-о, пошёл!

Взвизгнула телега. Кувыркнулась с боку на бок.

Зашелестела под колёсами высокая трава.

— Стой! — приказал отец. — Тут и ночуем.

Впору остановились. Смеркаться стало. Отец распряг Лешака, спутал ему ноги, чтоб далеко не ушёл. Спросил Демидку:

— Есть-то, поди, сильно хочешь?

Только тут заметил Демидка: осунулся, похудел за дорогу отец. Под глазами чёрные тени легли. Постарел даже.

— Поди, не больше тебя!

— До Москвы немного осталось. А там дядьку Михайлу сыщем. Авось не оставит родственников в беде. Посоветует что, а то и поможет. Не холоп боярский — государев стрелец…