Геомар Куликов - Повесть о Демидке и медной копейке

— И зовут как, не знаешь?

Помотал головой из стороны в сторону Фролка.

А боярин опять с усмешкой:

— И чеканы он дал тебе за так…

— Велел деньги потом принести, говорил я…

— А видел он тебя первый раз?

Кивнул головой Фролка.

— И поверил?

— Коли вру, чтоб пропасть мне…

— Не торопись, пропадёшь. Никуда теперь не денешься. Только прежде правду скажешь. Филиппушка, — приказал негромко боярин, — потрудись!

Вышел из тени мужик в красной рубахе. Рукава засучены. Ворот расстёгнут. Глаза весёлые, только будто неживые. Фролке проворно связал ноги. Верёвку через колесо под потолком перекинул. Одним концом к рукам привязал, другой потянул. Заскрипело колесо. Фролкины руки за спиной вверх подниматься стали, выворачиваться. Застонал Фролка.

— Смилуйся, боярин…

— Рано милости просишь… — скривил губы Илья Данилович.

А Филиппка-палач между тем проворно — не впервой! — своё дело делал.

Верёвку мужику передал, Фролке в ноги палку просунул, сказал помощнику:

— Давай!

Потянул тот верёвку, ещё выше за спину поднялись Фролкины руки.

— А-а-а… — закричал Фролка.

И тут прыгнул Филипп на палку, что Фролке в ноги сунул. Дёрнулся кузнец, захрипел от нестерпимой боли — выскочили из суставов руки.

— Скажешь ли? — спросил боярин.

— Рад бы сказать… — выдавил из себя с трудом Фролка, — да нечего… Не могу взять грех на душу, невинных оклеветать…

— С богом! — приказал Илья Данилович.

Взмахнул палач плетью — кровь с Фролкиной спины брызнула.

Закричал Фролка:

— Убей, боярин, до смерти! Не мучай!

Ответил не торопясь Илья Данилович:

— Убить — не велика хитрость. Прежде сообщников назови…

К соседу своему, тоже человеку, должно быть, важному, обернулся:

— А я-то думаю, откуда государевыми чеканами битых столько монет ходит…

И палачу:

— С богом, Филиппушка!

Дёрнулся на верёвке Фролка:

— Пощади, боярин!

Замахнулся плетью палач.

Ударить не успел. Повис на его руке Демидка.

Все, кто в застенке был, глаза вытаращили. Палач от неожиданности кнут опустил. А Демидка в ноги боярину:

— Прости его, Илья Данилович, Христом-богом прошу…

Гневом налилось лицо боярина. Однако покосился на соседа, сказал:

— Холоп мой, мальчонка. Вишь, впервой заплечных дел мастеров увидел — разжалобился.

К Демидке повернулся:

— От фальшивых монетчиков народу разорение, государевой казне убыток. Поди прочь!

На Фролку глядеть — у Демидки сердце разрывается. Обхватил боярские ноги:

— Не будет больше!

Илья Данилович оттолкнул сердито:

— Вон пошёл!

Закричал Демидка в беспамятстве:

— Отпусти! Не то тебе хуже будет!

Стукнул боярин посохом об каменный пол:

— Аггей, забери щенка!

Бьётся Демидка в Аггеевых руках, кричит:

— А про тебя знаешь что по всей Москве говорят! Сам же вчера…

Не успел выговорить. Последнее, что увидел, — Аггеев волосатый кулак.

Очнулся — руки скручены назад. В голове, словно колокол церковный, гудит. Шеей не двинуть — больно.

Скосил глаза — напротив стена бревенчатая. На ней конская сбруя, хомуты развешаны. Признал — то ж каморка на боярской конюшне.

Плакать — слёз нет. Лежит Демидка и думает: отчего так получается? Вовсе ни за что тятька его пропал. Фролкина вина — смертью ему, видать, обернётся. А боярину Милославскому те же дела с рук сходят.

Вздохнул: царь того не знает. Кабы сказать — худо пришлось вору-боярину.

Стал мечтать Демидка.

Пойдёт он к царю Алексею Михайловичу. Мимо бояр, что к царю народ не допускают, мышью прошмыгнёт.

Выслушает его царь, велит: «Позвать сюда тотчас боярина Милославского на мой суд за такие его преступные дела…»

Недоглядел Демидка расправы над вороватым и жестоким боярином. Не успел: загремел засов, которым была заперта дверь каморки.

Сжался Демидка в комок.

Горой над ним — боярин Илья Данилович. За ним — Аггеева красная рожа.

Ткнул боярин Демидку посохом:

— О спасении души молись, гадёныш! — Приказал Аггею: — Исполняй!

И вышел.

Пусто и тоскливо сделалось разом у Демидки на душе. В Аггеевых глазах увидел — не выйти отсюда живым.

— Дождался, собачий сын!

Свистнул тонко кнут — поплыл у Демидки перед глазами красный туман. Сноровистая рука у Аггея, привычная. Здоровых мужиков запарывал насмерть…

Демидка, чтоб не кричать, губы закусил. Второго удара ждёт.

Скрипнула дверь, знакомый голос сказал:.

— Погоди, Аггей!

Поднял Демидка голову — бабка Анфиса на пороге.