Валерио Манфреди - Тиран

Гермократ пристально посмотрел в глаза стоявшего перед ним молодого человека, и взгляд его внезапно омрачился и помутнел.

— И уважал, — решительно закончила Арета.

Гермократ выпустил ее из своих объятий и подошел к Дионисию.

— Благодарю тебя за то, что ты сделал. Скажи, как я могу наградить тебя.

— Я уже получил свою награду, гегемон: встреча с твоей дочерью стала для меня самым большим счастьем в жизни. Мне выпала честь разговаривать с ней, слушать ее слова — и они меня глубочайшим образом изменили…

— Все хорошо, что хорошо кончается, — перебил его Гермократ. — Я очень признателен тебе, юноша, ты даже не представляешь насколько. После падения Селинунта мне никак не удавалось получить каких-либо сведений о своей дочери, и меня мучили самые что ни на есть тревожные мысли. Я пребывал в неведении относительно ее судьбы — и это причиняло мне больше боли, чем если бы я узнал, что она мертва. Мысль о том, что ее взяли в плен, сделали рабыней и увезли неизвестно куда, обрекая на бесчестье и насилие, ни днем ни ночью не давала мне покоя. Нет на свете такой пытки, какая могла бы сравниться с муками отца, беспокоящегося о судьбе дочери. Принадлежавшие мне собственность и богатства конфисковали, но кое-что у меня еще осталось, позволь мне вознаградить тебя.

— То, о чем я собираюсь попросить тебя, не имеет цены, гегемон, — заявил Дионисий твердо, заглянув прямо в глаза собеседнику, — ведь речь идет о дочери, только что возвращенной мною тебе.

— Что ты такое говоришь… — начал Гермократ.

— Я люблю его, отец, — вмешалась в беседу Арета. — С того самого момента, как я увидела его, понимаешь? И с тех пор я только и мечтаю о том, чтобы стать его женой и прожить с ним все дни, какие богам будет угодно подарить мне.

Гермократ замер в молчании, пораженный столь мощным проявлением эмоций.

— Знаю, у меня низкий статус, — продолжил Дионисий, — и мне не подобает даже смотреть на нее, но любовь, которую я к ней испытываю, придает мне смелости. Я сумею стать достойным ее, и тебя тоже, гегемон. Ты не раскаешься в том, что доверил мне это сокровище. Я прошу у тебя ее не потому, что просто хочу обзавестись семьей и потомством или же чтобы вступить в родственную связь с одним из самых славных домов моего города и не в качестве вознаграждения за то, что вернул тебе твою дочь. Я прошу у тебя ее, потому что без нее мое существование будет лишено какого-либо смысла, я хочу любить ее и защищать от всех угроз и опасностей, даже ценой собственной жизни.

Гермократ молча, с многозначительным видом кивнул, и Арета, поняв, что он согласен, крепко обняла его и шепнула на ухо:

— Спасибо, отец, спасибо… Я так счастлива — ведь со мной те единственные люди на свете, кого я люблю.

Свадебное торжество справили на следующий день, и поскольку у Ареты не нашлось подруг, обычно провожающих невесту в дом новобрачного, а у того не было в Мессине никакого дома, то самые благородные семьи не только предложили Дионисию жилище, но и наказали своим дочерям-девственницам отвести молодую супругу к брачному ложу и распустить пояс ее платья. Арета вспоминала об огнях Акраганта и об одинокой песни поэта на акрополе. По дороге к дому, где ждал ее Дионисий, похожий на ее отца герой ее детских грех. Его образ возникал в ее воображении, когда она слушала чудесные сказки, сидя на коленях у матери.

Шествие получилось пышным, мальчишки на улице кричали и галдели, дети пели традиционную песенку, с пожеланием паре потомства обоего пола.

Вот залетела ласточка, За ней вдогонку шустрая синица, У первой, видно, мальчик будет, У второй — девица.

Грациозные создания, сопровождавшие новобрачную, усыпали ей путь лепестками диких роз. Они были прекрасны в праздничных пеплосах [15] В Древней Греции женская верхняя одежда из легкой ткани в складках, без рукавов, надеваемая поверх туники. , но никто из них не мог сравниться в красоте с невестой. Счастье делало ее еще более пленительной. Она хотела позабыть обо всех тревогах и думать лишь о молодом суженом, ожидавшем ее в скромном жилище у подножия холма.

Когда процессия подошла к дому, солнце уже садилось за горы. Дионисий встретил ее на пороге: на нем был длинный, до пят, белый хитон изысканного покроя с вышивкой в виде серебряных пальмовых листьев. Наверняка эту одежду одолжил ему какой-нибудь состоятельный друг. Рядом стоял жрец: ему предстояло соединить их руки священной лентой и благословить супругу.