Валерио Манфреди - Тиран

В Сиракузах Филист лично занялся похоронами. Он велел соорудить гигантский погребальный костер во дворе крепости Эвриал, на вершине Эпипол, чтобы весь город мог видеть душу Дионисия в вихре огня и искр, уносящем ее на небо. Тело, в самых великолепных доспехах, положили на костер в присутствии всей армии, выстроившейся в полном боевом порядке, и десятикратно двадцать тысяч воинов разных народов прокричали его имя, а пламя тем временем, рокоча, поднималось к зимнему небу.

Глубокой ночью Филист в сопровождении Аксала явился собрать его пепел, и вместе они отправились к захоронению Ареты и положили останки Дионисия в ту же урну.

Исполнив этот простой ритуал, он отер глаза и повернулся к кельтскому воину, пугающему своей заметной худобой, приобретенной в результате воздержания, с лицом, осунувшимся от горя, с черными кругами под глазами.

— А теперь возвращайся к себе, Аксал, — сказал ему Филист, — и хватит поститься. Своему хозяину ты больше не нужен… А нам нужен.

Они ушли, и захоронение погрузилось во мрак и тишину.

Но когда шум их шагов окончательно затих, в темноте раздалась одинокая песнь — пронзительный гимн, звучавший в первую ночь любви Ареты и Дионисия.

И в последнюю.

Никому так и не удалось выяснить причину его смерти. Поговаривали, что Филист заметил изображение дельфина под кубком, из которого его друг и господин пил в ту ночь на пиру. Вспоминали о том, что Дионисий послал на казнь многих членов Братства во время последней большой чистки, а также о том, что он бесцеремонно конфисковал кассы Братств в других городах, чтобы покрыть расходы на надвигающуюся войну, не обращая внимания на предупреждения.

Некоторые попросту объясняли все кутежом, последовавшим за победой в соревновании трагиков на Линнеях. Прочим казалось, что длинная рука Карфагена нанесла этот удар: ведь только так они могли уничтожить врага, иными способами не устранимого.

— Я подписал мир, как только смог это сделать, и старался сохранять его. Но я никому не внушал страха, и даже философы пытались учить меня, как нужно править… Через десять лет великое творение моего отца пришло в упадок, и больше уже оно никогда не возродится. Старый полководец, присланный из метрополии, Тимолеонт, разбил карфагенян и отнял у меня власть.

Потом он изгнал меня сюда, в Коринф, откуда много веков назад отплыли в поисках лучшей жизни наши отцы-основатели…

— Учитель! Что ты? Ты разговариваешь сам с собой?

Учитель протер глаза и осмотрелся. Ослы и погонщик исчезли, а у стены сидел один из тех троих, что помогли ему в драке накануне ночью, один из неотступных телохранителей, выделенных городом, дабы они заботились о его безопасности.

Перед ним стоял хозяин и держал в руках чашку с молоком, над ней поднимался пар.

— Пей, — проговорил он, — оно поможет тебе прийти в себя.

Учитель посмотрел на него, потом взглянул на солнце, в этот момент показавшееся над горизонтом и осветившее улицу, еще блестящую от ночного дождя, тысячей золотистых бликов. Он сунул руку в свою сумку, нащупал там свитки. Они оказались на своем месте, и он с облегчением вздохнул.

Потом с трудом встал, потянулся, превозмогая боль, и снова провел рукой по глазам, словно ему не удавалось пробудиться ото сна.

— В другой раз, — промолвил он. — В другой раз.

И двинулся в путь нетвердым шагом, а хозяин смотрел на него пораженно, до тех пор пока его фигура не растворилась в ослепительном сиянии рождающегося солнца.

История Дионисия I, тирана Сиракуз, столь сложна, что мне пришлось в некоторых местах упрощать ее — не только в том, что касается описываемых событий, но и применительно к персонажам.

Многочисленных детей тирана я намеренно обошел молчанием, не считая первых двоих, Дионисия II и Гиппарина, а также маленькой Ареты. Его юный двоюродный брат Дион и вовсе исключен из повествования, хотя фигуре его древние источники уделяют большое внимание: так, Плутарх посвятил ему одну из своих биографий. Если бы я ввел его в сюжет и развил его образ, в ущерб основной цели романа, это создало бы весьма серьезную проблему, решить которую было бы сложно. Образ Иолая включил в себя также и черты младшего брата Дионисия, Феорида, не появляющегося в нашей книге.

Если не считать всего этого, история Дионисия I рассказана в основном в соответствии с источниками, особенно много я почерпнул из труда Диодора Сицилийского, в котором задействованы также сочинения Тимея из Тевромении и самого Филиста, уже замеченного читателем среди главных героев романа.