Владимир Буртовой - Щит земли русской

— Всему свой черед. Когда выдергиваешь большую колючку, из-под кожи идет кровь. Маленькую колючку тело само выжимает прочь, безболезненно. Гонцы прискакали от Родни, брат, — негромко сказал Уржа.

Настороженным взглядом встретил Тимарь слова о гонцах: добрых вестей он не ждал. Чтобы скрыть противную дрожь в пальцах, накрепко сцепил их на груди. Подрос Анбал — и конец его спокойного правления. Теперь каждую минуту жди в спину отравленную стрелу, любой час может вспыхнуть, подобно степному пожару от молнии, княжеский мятеж. И где? Если бы в родном становище, а то на земле урусов. И почему мешкает брат? Можно нанять кого-нибудь и сразить ночью стрелой из приречных зарослей — сказали бы, что урусы подстерегли. А теперь и своего сына беречь надо пуще глаза — родичи Анбала тоже умеют стрелы по ночам пускать!

— Со дня на день подойдет к Кыюву, если не подошла уже, дружина кагана Владимира, — негромко сказал Уржа. Тимарь поджал губы — досиделись под Белым городом! Дождались выкупа!

— Точно ли каган урусов пришел?

— Дружину в Родню выслал, пешую, — сообщил Уржа. Сел на ковер около красной подушки, сцепил длинные жилистые руки на коленях. — Почему каган урусов не послал дружину под Белый город на нас?

— Не вся еще собралась из полуночных земель, — догадался Тимарь. — А эта мала против нашего войска. Со спины зайти хочет, броды перекрыть.

Уржа молчаливым кивком головы согласился с братом — должно быть, так.

— Торки сошлись единым становищем. И тоже под Родней. Они и дадут урусам коней. Их отряды уже перехватывают наши заставы, ловят гонцов и вяжут их.

— С каганом урусов снюхались, безродные шакалы! — Тимарь не выдержал и, размахивая кулаками, заметался по шатру. — Найду я на них силу! С собой звал в поход — не пошли, слабосильными сказались. Придет срок — рабами будут! — и погрозил в сторону далекого Заросья, где кочевали торки.

— Своих бы в узду взять крепче, — охладил Уржа раскричавшегося Тимаря. Подумал с осуждением: «От настоящего кагана должно пахнуть конем, а не розами! Тогда и нукеры трепетать перед повелителем будут. Перед его грозным мечом, а не перед старым… Тарантулом!»

— Нам еще продержаться надо лет пять-шесть, — вслух подумал Уржа. Тимарь понял брата, опустил поднятые в бессильных угрозах кулаки, вспомнил о посланцах.

— Из головы не идут вон слова уруса, старшего среди пришедших посланцев. Чем живут они в своем городе? Почему не дают выкуп?

Уржа пожал плечами — кто поймет этих коварных бородатых людей?

— Надо идти в Белый город, — решил Тимарь. — Там и смотреть их тайну. А потом крепко думать, как уйти из урусской земли, не потеряв чести, а то и голов своих. Кого послать?

Тимарь вполоборота встал к Урже, поймал языком жесткий ус, пожевал его влажными губами. Уржа, не вдаваясь в подробности, сказал:

— Князь Анбал пойдет в крепость урусов. Пусть он все увидит, переговорит с урусским воеводой… с глазу на глаз, придет и расскажет все кагану, правда ли, что урусов земля кормит?

Уржа поднял глаза на Тимаря — брат умолял: спасай кагана, спасай род! Озлится войско на безуспешный поход — обоим не жить, а роду не править союзными князьями!

— А мы войску объявим, что князь врал нам, что его купили за золото.

Тимарь облегченно выдохнул — хитро задумал брат! Не убить Анбала, а казнить за измену! Хлопнул ладонями. Нукер у входа кашлянул — он слушает великого повелителя.

— Пошли Самчугу к посланцам урусов, пусть зовет их к Белому Шатру выслушать волю кагана. И князей вели позвать на совет!

Затопали быстро удаляющиеся шаги — нукер побежал звать к Белому Шатру каганова толмача Самчугу.

Через некоторое время толмач Самчуга спустился к русичам и сказал, не убирая насмешливой улыбки с худого хитрого лица:

— Великий каган повелел ждать его решения, как поступить с вами, урусы. Он теперь совет держит с братом своим князем Уржой. Когда выйдут оба из Белого Шатра к прочим приглашенным князьям — надо вам подняться к нему, — и, словно приглашая к дальнейшему разговору, лукаво подмигнул Михайло правым глазом.

Михайло понял толмача, привстал с травы, подошел к печенегу и неприметно для охраняющих русичей нукеров вложил в сухую ладонь толмача несколько монет. Самчуга тут же упрятал арабское серебро в карман ношенного не один уже год серого халата, улыбнулся знатному урусу со свежим еще шрамом на лбу, давая снова знать, что готов выслушать его, если тот спросит о чем-то. Михайло спросил: