Валентин Рыбин - Семь песков Хорезма

— Ваше величество, если позволите, я уточню размеры Хорезма, — предложил свои услуги Юсуф-мехтер. — Год назад мы измеряли расстояние от Питняка до Кунграда, оказалось больше сорока фарсахов. А если считать от берега реки до Семи песков Хорезма, то будет все десять... Но это было год назад. За этот год вашим величеством заняты новые земли на том и этом берегу, и сарыки на Мургабе повиновались вам и согласились платить дань.

— Нам надо прогнать врагов из Серахса и захватить Герат,— со злостью выговорил Аллакули-хан. — Мы из-за недостатка пушек уступили центр цветущего Хорасана вшивому Аббас-Мирзе. К весне, дорогой топчи, ты должен дать моему войску десять пушек.

— Ваше величество, можно дать и больше, — мгновенно отозвался Сергей. — Но как быть с лафетами и колесами? В ханстве совсем нет крепких деревьев. Можно, конечно, тутовник спилить, но это не мазандеранский бук... Вот ежели бы съездить в Мазандеран! Год назад русские пушкари запасали там бук для своих лафетов в пушечных колес.

— Дорога в Мазандеран лежит через Герат, — сухо отозвался хан. — Если не возьмем Герат, какой ишак вас пустит в Мазандеранские леса? Надо разгромить Аббас-Мирзу и открыть дороги в Персию для хивинского войска...

Барка и каюки свернули к восточному берегу и, следуя им, вошли в заросшее камышом озеро Истемес. Сказочно красивые места этого сравнительно недавно образовавшегося во время прорыва Амударьи озера этой весной были облюбованы для охоты старшим сыном хана. Вместе с Рахимкули-торе выезжали обследовать берега мангытец Бекман-бий, ясаул-баши Рахметулла, Бекеш-халиф и другие военачальники. С собой они привезли шкуру убитого тигра и бросили к ногам хана. Маградит одарил их, сказав, что непременно после возвращения из Хорасана посетит Истемес. И вот Ра химкули соблазнил его на охоту.

Причалив к берегу озера, где, несмотря на позднюю осень, чуть ли не по пояс росла трава, слуги разбили шатры, освежевали несколько баранок и принялись го товить шашлык. Молодежь, горя нетерпением, не стала ждать обеда — отправилась за фазанами. Сергей И Якуб, взяв младшего сына хана с собой, пошли вперед, все дальше и дальше отдаляясь от шатров, пока не оказались у тихой лагуны. Пробившись сквозь камыши, остановились, как вкопанные. Сергей впервые увидел так много птиц и пришел в восхищение. Лагуна была мелководной, и в ней в водорослях копошились цапли, Якуб вскинул ружье, но это была лишь мгновенная слабость: тотчас он опустил ствол и растерянно посмот рел на Сергея. Зато ханский отпрыск повел себя куда агрессивнее взрослых.

— Я сам... Я сам их застрелю! — давясь словами, заговорил он и поднял небольшое ружьецо, отделанное серебром.

Сергей отвел дуло в сторону, шутливо притянул десятилетнего отпрыска хана к себе:

— Ну, Мухаммед, да ты, однако, бессердечный. Разве можно стрелять в таких красивых созданий? Сейчас ты их испугаешь, и они навсегда улетят отсюда.

— Отпусти меня! — рассердился юнец. — Как ты смеешь, поганый топчи! — Глаза его загорелись диким блеском, он вырвался и, мгновенно упав на колено, выстрелил.

Легкое эхо выстрела прокатилось над лагуной. Стая белым облаком взметнулась над голубой водой и, отле тев в сторону, вновь уселась на отмель. Только серая цапля, сраженная пулей молодого отпрыска хана, трепыхалась в воде. Мухаммед-Эмин, бросив ружье, кинулся за добычей, но упал, окунулся с головой, нахлебался воды и заплакал. Сергей проворно выволок его из лагуны, принялся раздевать, чтобы не простудился,

— Принесите ее! Она моя! Я убил ее! — ревел царевич.

— Якуб, достань цаплю,— с досадой попросил Сергей, выжимая рубаху мальчика. — Этот бессердечный волчонок eщe задаст немало хлопот. Кровожадности в нем на десятерых волков хватает.

Якуб выволок мертвую цаплю и бросил к ногам мальчишки. Прикрывая стыдное место руками, в ожидании пока на него наденут что-либо, мальчик восхищенно заулыбался.

— Я попал ей прямо в глаз! Видите, у нее нет одного глаза?

— Интересно, что же ты будешь с ней делать дальше?

— Я ее съем!

— Но это же не фазан! — рассердился Сергей. — Мясо цапли в пищу не годится. Ты умрешь, если ее съешь!

Мухаммед-Эмин с досадой и сожалением посмотрел на птицу и вновь заревел, вытирая кулаком слезы.

— Сергей-топчи, как бы его высочество не заболели, Он весь дрожит, — предупредительно заговорил Якуб. — Давайте вернемся.

— Все равно я скажу отцу, что вы меня бросили в воду! — злорадно засмеялся отпрыск. — Он вам обоим отрубит головы или посадит на кол, как сделал это с вонючим Хафиз-арбакешем.