Валентин Рыбин - Семь песков Хорезма

Пока Ниязбаши-бий сообщал Сергею новости, подошел Кара-кель. Слушал, кривя губы, затем сказал с ожесточением:

— Тогда, в Хорасане, я отрубил Рузмамеду руку, спас его от заражения. Если бы знал, что этот негодяй переметнется к русским, отрубил бы ему голову!

— Брось, Кара, кость бы тебе в горло! — заступился за старого друга Сергей. — Если бы Рузмамед тогда знал, что через несколько лет ты предашь сыновей песков, то, наверное, тоже не пощадил бы тебя!

— Ладно, не будем много говорить! — сердито остановил Сергея Ниязбаши-бий, — Давай готовь свои пушки. Через два-три дня двинемся на Змукшир. Придется тебе предать своего друга. Уничтожишь Рузмамеда и его друзей, я сам пойду к Сеид-Мухаммеду и попрошу, чтобы он простил тебя и возвел в бии.

— Этого не дождешься, — со злостью возразил Сергей. — Неужели тебе станет легче, если я стану причиной смерти Рузмамеда? Я прошу, не посылай меня туда... Есть же человеческая честь и совесть. Иомуды Ашака, не говоря уже о семье сердара, мои близкие друзья.

— О чем говоришь, топчи, ты давно хивинец! — Ниязбаши-бий с досадой хлопнул по сапогу камчой. — Разве мы с тобой не друзья?!

— Друзья, говоришь?.. — еще больше обозлился Сергей. — Разве друзья могут продолжать дружбу, если один из них половиной ханства управляет, а другой сидит в Чарбаге под стражей нукеров и домой к семье съездить третью неделю не может? Я знаю, что Сеид-Мухаммед-хан запретил русским ходить по воле. Но ты-то, Ниязбаши-бий, мог бы и нарушить фирман, раз ты мой друг! Отпусти повидаться с детьми и женой.

Ниязбаши-бий замолчал, вопросительно посмотрел на Кара-келя. Тот согласно кивнул, но предупредил:

— Если узнает маградит, будешь отвечать перед ним сам. Боюсь, как бы его величество не спросило с меня,

— Ладно, отвечу я. — Ниязбаши-бий улыбнулся. — Бери, Кара-кель, пушкаря и вези домой. Пусть до утра побудет со своими — утром назад привезешь.

Через полчаса они были в Хиве. Проводив Сергея к его двору, Кара-кель отправился во дворец. Сергей, войдя во двор, окликнул Юлдуз-ханум, которая доила корову. Окликнул, вероятно, слишком громко: испуганная корова ударила копытом по ведру и разлила молоко,

— Вий, чтоб у тебя кишки лопнули! — заругалась Юлдуз и быстро пошла к мужу. — Отпустили тебя? Вот как хорошо теперь будет. — Она дотронулась руками до плеч Сергея и прижалась к его щетинистой щеке. — Хорошо, что приехал... Утром я хотела проводить Азиса к тебе, узнать, жив ли, здоров ли?

— Жив пока, ханум. Сегодня жив, завтра не знаю, что станется со мной и моими товарищами. Ниязбаши хочет перебросить всех пушкарей с орудиями в Змукшир. Рузмамед на Хиву войной идет.

Юлдуз-ханум сжалась и побледнела от такой вести, Поняла, что муж ее никогда не пойдет против Рузмамеда,

— Ты сбежал с Чарбага? — спросила, затаив дыхание,

— Нет, ханум, пока что отпросился... Но бежать придется... В своих стрелять не стану, если даже меня осадят на кол.

Сергей сел на ковер в гостиной, Юлдуз подала ему ужин.

— Что же будем делать, Сергей? Если ты не подчинишься хану, он может убить тебя... И нас всех... — Юлдуз не договорила, заикнулась в вырвавшемся из ее груди рыдании и заплакала.

— Вы покинете этот дом не позднее завтрашнего дня, — твердо выговорил Сергей. — Слезы утри — они не помогут в серьезном деле.

Вскоре пришел Азис. Прежде чем войти в дом, долго мыл руки под умывальником. Увидев в конце двора отцовского коня, сразу заспешил и почти влетел в комнату.

— Здравствуй, отец. Ты, оказывается, дома! Я собирался по утру к тебе в Чарбаг... Ну, что у вас там нового? Тут идут слухи, вроде бы иомуды двинулись на Хиву. Сегодня, пока брил людям головы, только и слышал об этом, Некоторые уже потихоньку покинули Хиву, отправились кто куда, от греха подальше.

— Завтра уйдете и вы, — мрачно выговорил Сергей, — Сначала отправишь мать и сестер с детьми, потом уедешь сам... в Гурлен, к родственникам твоего деда, царствие ему небесное... — Сергей перекрестился.

— А как же ты? — насторожился Азис.

— Обо мне не беспокойтесь. Ждите меня.

На рассвете Сергей сел на коня и отправился на Чарбаг. Едва выехал со двора, к нему присоединились джигиты Кара-келя, сторожившие его у ворот всю ночь. Ехал с твердой мыслью, во что бы то ни стало сговорить пушкарей на побег, «Останутся — все равно погибнут. Иомуды порубят всех, как кур, да еще после смерти сквернить самыми гадкими словами станут... Лучше умереть с честью, чем собачьей смертью!»

Когда он подъехал к Чарбагу, солнце уже выкатывалось бронзовой чашей из-за горизонта. Жаркое заре во разливалось по земле и зеленым ветвям деревьев. Из кибиток, зябко ежась, выползали пушкари, — умывались, разжигали мангалки, «Много их, — подумал Сергей, слезая с коня, — но надежных — раз-два и обчелся».