Валентин Рыбин - Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров

- Да как же я... - растерялся Игнат. - Как же я его с фронта, вызову?

- Утречком иди к Маллесону, скажи, старуха, мол, помирает, с сыном ей надо проститься. Я подтвержу, поспособствую... Договорились? Ну, вот и молодец... Плесни-ка еще немного, да пойду...

До наступления теплых дней отряд Лесовского квартировал в высокогорном сельце, близ Шабаирского ущелья, в доме персидского кетхуды [кетхуда - староста]. Джигиты ходили на охоту, приносили горных козлов, мясо меняли на хлеб и рис. По два человека ежедневно спускались по тропам вниз к Шабаиру и дотемна сторожили горный проход, надеясь, что англичане все-таки повезут оружие и боеприпасы в Закаспий. Седобородый кетхуда, мало чем похожий на старосту, скорее на патриарха небольшого, затерявшегося в горах племени, напоминал то и дело Али Дженгу, что британцы вряд ли повезут пулеметы и винтовки этой дорогой, им удобнее переправлять оружие в районе Артыка. Именно там вошла на туркменскую землю английская армия. Дженг сообщил о предположениях кетхуды Лесовскому. Тот, зябко ежась в чекмене, выслушал командира отряда, усмехнулся:

- Старик мечтает, как бы поскорее избавиться от нас, вот и гонит к Артыку. Но если даже он искренне хочет помочь нам, то все равно в горах сейчас снег, и нам не пройти сотни верст, без отдыха и остановок. Если же на пути не попадется крова и не сумеем раздобыть горячей пищи, то песенка наша может быть спета... Нет, Дженг, будем ждать лучших дней.

Внизу на мешхедской дороге тоже все замерло. Джигиты, возвращаясь из разведки, каждый день докладывали: «Никого нет, все ушли». Отряд не имел никаких связей с внешним миром, и Лесовский, как, впрочем, и все остальные, тяготился безвестностью. «Что там сейчас в Асхабаде? Где линия фронта? Далеко ли наши? Неужели все еще стоят у Амударьи, под Чарджуем. Может быть, англичане потому и не идут по этой дороге, что продвинулись далеко вперед, и им легче сообщаться со своими военными базами в районе Серахса?» Думая о том, в какое затруднительное положение загнала его обстановка. Лесовский с тоской вспоминал о лучших днях. И стоило ему предаться воспоминаниям, как перед ним возникал образ Ларисы Архангельской. В память запало последнее свидание с ней на ташкентском вокзале. «Где она сейчас? - думал он удрученно. - Помнит ли обо мне? Может быть, давно уже считает погибшим?» С того дня, как простился с ней, в декабре семнадцатого, прошло почти полтора года. За это время написал несколько писем, от нее получил два, последнее накануне эсеровского мятежа. Это письмо и сейчас хранилось у него в нагрудном кармане гимнастерки. Иногда он доставал вчетверо сложенный тетрадный листок и читал его, стараясь по написанному понять состояние души, настроение Ларисы тех минут, когда она, склонившись над этим листком, думала о нем. Строки ее всякий раз воспринимались по-разному - вероятно, это зависело от того, как был настроен при чтении сам Лесовский. За строками он видел ее - то сомневающуюся, то слишком застенчивую и нерешительную, то, наоборот, она казалась ему очень собранной, хорошо знающей то, что делает и к чему стремится. Строки же были самыми искренними: «Милый мой Николай Иваныч, как же я тебе давно не писала, - прости меня! Но не я тому виной, что давно ты не получал от меня весточки. Наверное, ты не хуже меня знаешь о войне с эмиром Бухарским, и что дорога между Ташкентом и Асхабадом долго была в неисправности. Сегодня утром наконец-то на почте сказали, что есть с Асхабадом связь, вот и села я, чтобы поскорее рассказать гебе обо всем... Папа давно уже не сердится на тебя. Он говорит мне, если я действительно по-настоящему нравлюсь тебе, ты обязательно приедешь в Ташкент. А к Лесовскому в Асхабад ни за что, говорит, не пущу... Ну, ты понимаешь сам - почему... Николай Иваныч, если тебе так трудно расстаться с Совнаркомом, то я пойду к Колесову или Полторацкому и похлопочу, они переведут тебя в Ташкент, тем более, что им нужны такие люди, как ты: ведь только что образована Туркестанская Автономная Советская Республика. Представляешь, как нуждаются комиссары в хороших людях!»

Перечитывая письмо, Лесовский думал и о том, как же далеко оттолкнуло его от всех сердечных дел время! Вернется ли к нему счастье, или злой рок расправится с ним в этих горах, и Лариса Евгеньевна никогда не узнает о его участи?..

На вершинах гор еще лежал снег, но предгорья зазеленели, согретые теплым летним солнцем. Люди кетхуды ходили в долину и сообщили - на дороге вновь появились рабочие с кирками и лопатами, а рядом с дорогой стоят зеленые палатки. Еще через несколько дней примчался из Шабаира Бяшим-пальван, ездивший на разведку.