Берды Кербабаев - Решающий шаг

Сверкая белизной зубов, молодые женщины смеялись, подшучивали над Огуль-Гёзель. Одна из них, светловолосая, одетая в шелковое платье, с высоким боры-ком, серебряными подвесками и браслетами в пять колец, бросила на молодую насмешливый взгляд и сказала:

— У Огуль-Гёзель сейчас на душе кошки скребут. Достанется ей от мужа!

Другая возразила:

— Ничего! Я хотела бы сейчас быть на ее месте.

— Чему завидуешь?

Остальные подхватили:

— У нее, наверное, сердечко сейчас так и прыгает!

— Сама здесь, а сердце — далеко!

— Потерпи, козочка, считанные денечки остались!

— Девушка, скажи — один день!

— А что такое один день, девушки? Не успеешь и чаю выпить, как прискачут гонцы от милого.

Огуль-Гёзель, стегавшая рукав халата, пыталась остановить поток насмешек:

— Хватит вам болтать попусту!

Гелин принялись пуще прежнего чесать языками:

— Знаем, козочка! Твои денечки переживали и мы!

— На уме одно, на языке другое!

— Девушки, посмотрите-ка на нее! У нее углы губ не сходятся!

— Фу, девушка, постыдилась бы! Разве можно показывать всем, что делается у тебя на душе?

Все захохотали. Огуль-Гёзель смутилась. Одна молодка, недавно вышедшая замуж, подмигнула подругам:

— Что вы к ней привязались! Что же ей теперь — плакать, бедняжке?

— Может и поплакать, если не хочет возвращаться к мужу!

— Ой, что болтает эта Нязик! О чем девушке грустить? Что ее обнимает парень с черными усиками?

— А что, если усы жесткие и будут колоть нежную щечку?

Огуль-Гёзель попыталась напустить серьезность на себя, но из этого ничего не вышло. Зубы ее опять сверкнули белизной:

— Да ну вас совсем! Не нашли другого разговора...

Однако шутки еще долго сыпались со всех сторон, заставляя молодую то краснеть от смущения, то смеяться вместе со всеми.

Только жена Ашира не принимала участия в веселых шутках. Она сидела за шитьем в углу, и в лице ее не было ни кровинки. Ей было не до веселья.

Мать Ашира, готовя угощенье для девушек, то входила, то выходила. Когда она услышала разговор о том, что по царскому веленью всех молодых мужчин будут отправлять на войну, она чуть не упала.

Девушки и гелин заговорили о письмах с фронта, о наборе добровольцев-джигитов. Разговор коснулся и вчерашнего торга у Халназара и поездки посланцев к вдове Нурберды-хана.

Одна из гелин сказала:

— Да не поколеблется счастье Халназар-бая! Он, говорят, отвалил за арендный урожай кучу денег. Будто сказал даже: «Мне урожай не нужен, возьмите деньги взаймы».

Другая возразила ей:

— Ой, девонька, и вознесла же ты его — до самых небес. А разве не Халназар-бай всегда обманывает народ и оставляет дейханина голодным? Речи его сладки, а мысли — яд.

Хвалившая Халназара не стала спорить и перевела разговор на другое.

— Что там ни говори, — сказала она, — а если Гюльджамал-хан дадут деньги, дело, бог даст, уладится.

Девушки наперебой затараторили:

— Говорят, она прочла молитву братства с белым царем. Конечно, брат не откажет в просьбе сестре!

— Как он может отказать! Перед Гюльджамал-хан, говорят, дрожит сам наместник царя.

— Если царь не послушает ее, то, может быть, хоть побоится. Ведь если все туркмены повернут в одну сторону, никто перед ними не устоит!

Постепенно страхи рассеялись. Снова посыпались шутки. Кибитка наполнилась смехом. На лицах девушек и гелин заиграли улыбки. Повеселела и Айна. Из разговора она поняла, что ее Артыку пока ничто не угрожает, и от радостного волнения щеки ее запылали как маков цвет. Но ее радостное настроение длилось недолго — его отравили острые язычки.

Нарядная гелин вдруг обратилась к ней:

— А ты, Айна, цветешь, как роза! Потерпи, девочка, скоро и твое счастье раскроется!

— Как не быть счастливой невесте богатого!

— Конечно!

— Будет у нее своя кибитка, будет полным-полна — как город! Будет счастливица ходить в шелках, носить золото и серебро, засияет, как солнце!

Эти слова острыми шипами вонзились в сердце Айны. Одна гелин, имевшая свояченицу на выданье, с завистью воскликнула:

— Дай бог каждой такое счастье!

Айна хотела ответить: «Дай бог всем вам такое счастье!» — но к горлу подкатил комок, и она, проглотив слюну, не сказала ни слова. Нашлись и такие, которые посочувствовали ей, и Айна не понимала — делают они это искренне или с тем, чтобы лишний раз уколоть ее.

Одна из гелин, вздохнув, сказала:

— Жаль, что парень неровня ей по годам!

— Да, — подхватила другая, — и, кроме того, шапка у него съехала!