Берды Кербабаев - Решающий шаг

— Рус халкына шехрат!

Куйбышев растроганно обнял улыбающегося старика.

В полночь Туркменский кавалерийский полк подошел к Айдину. Подтягивались красноармейские части, близился час атаки, но ординарцы, посланные на рассвете для того, чтобы связаться с пехотой, все еще не возвращались. Землю покрывал густой туман. Куйбышев высказал предположение, что пехота стоит где-нибудь, ожидая ординарцев с приказом, а ординарцы заблудились в тумане. Взяв с собой Артыка и нескольких джигитов, он сам выехал на розыски.

Когда Куйбышев находился с его полком, Артык ничего не боялся. Но как в таком тумане, с двумя десятками джигитов, охранять его жизнь? Даже в схватке с чеченцем Артык так не волновался, как в этот рассветный час. Однако решительность и спокойствие члена Реввоенсовета передались и Артыку.

Установили связь с пехотой. Тем временем погода прояснилась, и уже можно было определить позиции белых, наблюдать движение бронепоезда, наметить направление главного удара. Чтобы показать пехоте удобный путь для атаки, Куйбышев послал к ней своего ординарца.

Как стало известно позднее, деникинский командующий фронтом, не поверив донесению разведки, что Красная Армия находится в четырех верстах от Айдина, приказал «арестовать паникеров». Но еще до выполнения этого приказа, с первыми лучами солнца, загрохотала артиллерия — и Красная Армия пошла в атаку.

Сражение было ожесточенным. Куйбышев в разгар боя появлялся то среди конницы, то среди пехоты. Артык не отставал от него ни на шаг. Каждую минуту он готов был своим телом прикрыть Куйбышева от врага.

Деникинцы бежали, оставив в Айдине много пленных, оружия и снаряжения.

Вечером Артык медленным шагом прохаживался вдоль эшелона. Четыре вагона вперед, четыре назад — ходил он, опустив голову, погруженный в раздумье, не замечая прохожих, не слыша даже паровозных гудков. Он читал книгу своей жизни, с волнением перебирая ее страницы. Простой и прямой была эта дорога в детские и отроческие годы, но за последние три-четыре года становилась все более извилистой, местами терялась в какой-то непроходимой чаще. Читая последние страницы своей жизни, Артык чувствовал себя как в глухом лесу среди колючих кустов. Пришло время дать отчет во всех своих неверных шагах, в ошибках, совершенных перед тем, как встать в один ряд с самыми простыми и самыми великими людьми. Эти ошибки старался загладить Артык, давно уже встал он на новый путь, отважно бился с врагами народа за великие завоевания Октября — и наконец сделал решающий шаг: подал заявление с просьбой принять его в ряды Коммунистической партии. И вот теперь он перебирал страницы своей жизни именно потому, что подал такое заявление. Теперь на собрании коммунистов полка ему предстояло подробно рассказать свою биографию.

Все чаще Артык поднимал глаза на большой красный вагон, где при неярком свете керосиновой лампы шло партийное собрание.

За столом, накрытым красной материей, сидели члены партийного бюро — Кулагин, Тыжденко и Ашир. Сбоку от них, отвечая на вопросы, стоял Мавы. Проста была его биография, просто и скромно отвечал он и на вопросы коммунистов. Казалось, все ясно. Но вот Ашир поставил еще один вопрос:

— Товарищ Мавы, в своей биографии ты указываешь, что ты батрак. Но в бюро поступило заявление, что ты был сыном бая. Почему ты ничего не сказал об этом?

Мавы улыбнулся:

— Брось шутить, товарищ Ашир!

Такой ответ не удовлетворил Кулагина, и он строго напомнил:

— Здесь не место для шуток, товарищ Мавы. Обманывающий партию недостоин быть ее членом. Вопpoc поставлен вам серьезно, отвечайте на него прямо: почему вы скрыли это в своей биографии?

Мавы с виноватым видом ответил:

— Товарищи, я ничего не хочу скрывать. Я забыл это путаное время своей жизни. Вопрос товарища Аши-ра Сахата я принял в шутку. А если говорить серьезно, так дело было так: Халназар-бай, чтобы спасти своих сыновей от мобилизации на тыловые работы, сказал мне, что будет считать меня своим сыном. Надо сказать правду: глуп я был в то время, поверил баю. А ему приемный сын только для того и был нужен, чтобы послать его вместо родных сыновей на тыловые работы. Вот за эту свою глупость я и расплачивался своим горбом. Хитрость бая понял я уж потом... Да, забыл сказать и об этом... Я бежал из аула... с женой бая — с Майсой...

Это искреннее признание заставило всех рассмеяться. Многим было известно, какой «женой» была Майса баю. Решив на этот раз подшутить над Мавы, Ашир с серьезным видом сказал: