Берды Кербабаев - Решающий шаг

— Значит, вы верите, что мы скоро победим?

— Никто в этом не сомневается.

— Возьмете меня с собой в наступление? — шутливо спросил Куйбышев,

— Товарищ Куйбышев! Мы знаем, что вы всегда с нами, — зачем же вам самим переносить трудности и опасности похода?

— Это мне не впервые. Я хочу своими глазами видеть, как сражаются туркменские джигиты в рядах Красной Армии.

И это были не просто слова. Через несколько дней Куйбышев сел на коня и отправился в поход вместе с кавалерийским полком Артыка.

Как ни укрепляли деникинцы Ахча-Куйму и. Перевал свежими резервами и дальнобойными орудиями, получив крепкий лобовой удар по линии железной дороги, они, опасаясь нового обхода, оставили обе станции без боя.

Советское командование направило основные силы в обход, через пустыню. Но чтобы отвлечь внимание врага, некоторые части Красной Армии были двинуты прямо вперед, по линии железной дороги. Среди кавалеристов чувствовался большой подъем.

— С нами товарищ Куйбышев! — говорили в рядах.

Конный полк свободным аллюром шел вдоль полотна железной дороги. Рядом с Артыком и Тыжденко на рослом ахалтекинце ехал Куйбышев. Его лицо вдруг сделалось задумчивым: он весь, казалось, ушел в себя. Гневом и непреклонностью сверкнули большие лучистые глаза. Не все знали причину его тяжелых раздумий, — об этом Тыжденко шецотом сказал только Артыку:

— Подъезжаем к тому страшному месту...

Следя за номерами телеграфных столбов, Куйбышев остановил коня на двести седьмой версте, между Ахча-Куймой и Перевалом, спешился метрах в тридцати от железнодорожной насыпи и сделал несколько шагов в сторону.

Кругом были пески — никаких примет, никаких следов того, что здесь в ночь на 21 сентября 1918 года были расстреляны по приказу английских интервентов и закопаны в этих песках двадцать шесть бакинских комиссаров.

Сняв фуражку, Куйбышев склонил голову и долго стоял молча. Артык, Тыжденко и джигиты полка также обнажили головы. Затем член Реввоенсовета обернулся к бойцам, повел по рядам затуманенным взглядом и произнес короткую речь:

— Дорогие товарищи, любимые наши друзья, бакинские комиссары!.. Центральный Комитет партии, Совет Народных Комиссаров, Ленин и Сталин поручили мне передать вам последнее прости... Злодейская расправа, учиненная здесь над вами английскими интервентами с помощью предателей-эсеров, вызвала гнев и возмущение в сердцах бакинских рабочих, в сердцах всех честных советских людей. Вы умерли смертью героев — за родину, за советскую власть. Ваши имена будут вдохновлять нас на борьбу и победу, ваши бессмертные образы будут жить в борьбе за счастливое будущее народа, а земля эта превратится в цветущий сад. Сияющий памятник, который мы здесь воздвигнем вам, будет напоминать людям о ваших славных делах, о трагической кончине. Прощайте, дорогие друзья!..

Куйбышев низко поклонился и молча направился к своему коню. В молчании все двинулись дальше.

По донесению разведки, в Айдине стоял бронепоезд белых. Конный полк повернул на север, где совершали трудный переход главные силы Красной Армии, и все дальше уходил от железной дороги.

Наступала зима. На чистом, безоблачном небе ярко сияло солнце. Но его лишенные летнего жара лучи лишь слегка грели спины конников, а в лицо уже подувал холодный ветер — усталый путник, идущий с севера, с заснеженных равнин и лесов России. Седым паром окутывались головы разгоряченных коней.

Вскоре конный полк догнал и обошел пехоту.

Член Реввоенсовета, командир и комиссар полка ехали рядом. Полк легко проходил через впадины и горбатые барханы, поросшие лебедой и саксаулом. Увлажненные осенними дождями пески уже не мешали идти переменным аллюром. На сырой почве отпечатывались подковы и неподкованные копыта. Кони сердито фыркали, но шли резво, и только за ушами выступал у них пот беловатыми полосками пены.

Даже в эту пору у пустыни была своя прелесть.

Валериан Владимирович оживленно беседовал со своими спутниками. Оглядывая широкие просторы, он сказал:

— На казахские степи похожи ваши Кара-Кумы.

Артык удивленно спросил:

— А вы и Казахстан знаете, товарищ Куйбышев?

— Я родился в Омске, — ответил Валериан Владимирович, — но все мое детство и отрочество прошло в Гёкча-Тау.(Гекча Тау — Кокчетав).

— Гёкча-Даг, Гёк-Тепе, Гёк-Сюри, Гёк-Кёль, — вслух перебрал Артык знакомые названия и сказал: — Есть и у нас в Туркмении такие места.