Карин Эссекс - Фараон

Но теперь уже слишком поздно. Смерть Антония сохранила его честь, а Клеопатра осталась, чтобы защищать своих детей, свой народ, свой трон, свое достоинство. Она знала, что Октавиан жаждет только ее денег. Возьмет ли он их в обмен на ее жизнь? Если она откроет дверь, он получит и то и другое и у нее уже не будет возможности торговаться.

Клеопатра подошла к деревянному сундуку, открыла его и извлекла массивное кольцо с изумрудом и маленькую рубиновую подвеску. Отворив оконце, она протянула драгоценности Галлу.

— Изумруд — твоему военачальнику, а рубин — это подарок, который ты сможешь поднести своей избраннице. Я повторяю свои условия. Скажи своему начальнику, что я почтительно настаиваю на его присутствии, чтобы мы могли поговорить лицом к лицу. Скажи ему, что я не желаю рисковать тем, что мы неверно поймем друг друга из-за неизбежных ошибок посредников. Это слишком важное дело и слишком тонкие вопросы.

— Госпожа, я полагаю, что он не придет. Он послал меня со всеми его заверениями. Прошу тебя сделать так, как он желает.

— Не думаю, что я это сделаю.

— Он просил меня напомнить тебе о милосердном характере Юлия Цезаря, которого он стремится превзойти во всех отношениях.

Клеопатра вспомнила о многих соглашениях с Антонием, которые Октавиан так и не выполнил. Октавиан решил не посылать обещанные двадцать тысяч воинов для войны с Парфией. Октавиан просил Антония приехать в Брундизий, чтобы заключить мир, а сам отказался выйти. Октавиан отвергал все их предложения о переговорах, вместо этого забирая деньги, высланные в залог мирных отношений. Октавиан обманом и подкупом переманил к себе солдат Антония. На ум Клеопатре пришли истории о том, как Октавиан притворялся больным во время сражения, взваливая всю ответственность на Марка Агриппу. Октавиан награждал царицу Египта перед лицом Сената самыми грязными эпитетами. Октавиан использовал Цицерона, а потом одобрил его смерть и посмертное унижение: отрубленная голова и руки оратора были бесчестно выставлены на Форуме. Октавиан убил триста сенаторов в Перузии, принеся человеческую жертву божественному Юлию после успешной осады. Клеопатре рассказывали о том, будто Октавиан в своей похоти заставил какого-то человека отдать ему жену. Он превращал своих представителей в сутенеров, которые поставляли ему юных девушек, силой увозя их из родных домов, от семей.

Такой человек ни в чем не мог превзойти Юлия Цезаря. Победы Цезаря были завоеваны гением Цезаря, возлюбленные Цезаря были покорены его обаянием. Он прощал врагов, воевавших против него, так легко, словно они всего лишь слегка оскорбили его, напившись пьяными на пирушке. Похоже, наследник Цезаря не унаследовал от великого человека ничего, кроме денег.

— И все же я должна просить тебя вернуться к нему и передать то, что я сказала. Твой полководец сам волен сделать выбор.

— Твое величество, ты должна поверить Цезарю. Я своими глазами видел, как он проливал слезы, узнав, что Марк Антоний лишил себя жизни…

Клеопатра больше не могла выносить эту ложь.

— Почему ты все еще здесь, почему ты еще не передал ему мой ответ?

Этот наглый посланник, Галл, уже исчерпал запас ее терпения. Зачем он медлит? Неужели он действительно думает, что он, командир столь низкого ранга, может вести переговоры с царицей Египта? Или это еще одно сознательное оскорбление со стороны Октавиана?

Тут раздался крик Хармионы. Гефестион бросился вперед, закрывая царицу своим телом. Ирас скорчился за ложем, на котором лежало тело Антония. По лестнице спускался римский солдат, влезший в окно. Другие карабкались следом по стене при помощи веревок, их мечи и панцири звенели похоронным звоном.

Клеопатра не могла позволить этим солдафонам похваляться тем, что они убили или захватили в плен египетскую властительницу. Оттолкнув Гефестиона, она сунула руку под платье, нащупывая кинжал. Сделав глубокий вздох, она отвела руку подальше, чтобы удар вышел сильным и смертельным. Перед тем как нанести этот удар, она поймала взгляд Хармионы — взгляд, знакомый ей с детства. Как и сама Клеопатра, Хармиона быстро поняла, в чем дело: Октавиан, как обычно, замышлял предательство. Старуха едва заметно кивнула царице, словно говоря: «Да, именно это и нужно сделать».

Клеопатра приготовилась к смерти и изо всех сил нанесла удар прямо в уязвимую точку чуть ниже грудины. Но Гефестион перехватил ее запястье прежде, чем острие кинжала достигло цели. Клеопатра закричала, вне себя от этого предательства, а он притянул ее ближе, шепча: «Только живой может вести переговоры».