Фридрих Клингер - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад

— Ах! Кто ты, великий?

— Можешь добиться того, чего хочешь!

— Хочешь того, чего можешь добиться! {51} Об этом мне говорит твое лицо. Не нужно знать тебя, чтобы понять это. Никогда еще я не был так уверен в своей науке, как в этот миг. Кто может смотреть на это человеческое лицо без интереса, без восторга и упоения? Кто не увидит, глядя на этот нос, глубокое, естественное величие и каменную твердость? Лицо с орлиным взором, полное страсти и силы!

Он ощупал лоб Левиафана и продолжал:

— Позволь мне измерить выпуклость твоего лба. Да, на этом челе ясно отразилось железное мужество, как в линии рта — истинная дружба, верность, любовь к богу и людям. Какое сильное, устремленное вперед, жаждущее взаимности чувство можно прочесть на этих устах! Какое благородство во всем! Да, лицо твое — физиономия необыкновенного человека, который остро и глубоко видит, крепко к себе приковывает, отталкивает, действует, летит, творит, находит немногих, на которых он может положиться, но очень многих, желающих положиться на него. Ах, если бы у обыкновенного человека мог быть такой лоб, такой нос, такой рот или даже только такие волосы, то физиогномика ничего не стоила бы. Может быть, нет на свете человека, которого твоя наружность попеременно не привлекала бы и не отталкивала. О. детская невинность и тяжкое величие героя! Столь известны и столь непоняты будут лишь немногие смертные. Орел! Лев! Сокрушитель! Реформатор человечества! Вперед! Исцели смертных от их слепоты, надели их своей силой. Природа предназначила тебя для этого высокого жребия.

Фауст в неистовстве скрежетал зубами, пока монах восторженно произносил все эти удивительные и напыщенные фразы о лице дьявола. Потом дьявол холодно спросил пророка:

— А об этом человеке что ты думаешь?

М о н а х: Он велик, смел, могуч, силен, нежен, добр. Но более великое больше, более смелое смелее, более могущественное могущественнее, более сильное сильнее, более нежное нежнее, более доброе добрее! Великий и благородный ученик великого учителя, когда твой ум и твое сердце вполне постигнут того, кто тебя учил, ты будешь отражать его свет! Прошу вас, присядьте, чтобы я мог набросать ваши силуэты.

Когда Фауст услышал, что монах оценил его значительно ниже дьявола, он пришел в еще большую ярость и закричал:

— Силуэты! Тени! Да, ты только и видел что тени. Кто ты, дерзко отваживающийся мерить и судить человечество своим судорожным, разгоряченным и сбитым с толку воображением? Видел ли ты хоть раз настоящего человека? Где, как и когда? Ты видел только тень его, разукрасил ее цветистым вздором своей фантазии и выдал за истинный образ человека. Назови, каких людей ты видел! Сектантов, фанатиков, фантазеров, то есть отбросы человеческой природы. За тебя и тебе подобных цепляются тщеславные молельщицы, молодые жены, бессильные мужья, вдовы, не спящие по ночам девушки, которых волнует пробуждающаяся кровь. Они не могут опираться на более сильных, они вынуждены прелюбодействовать духом, потому что тело их никому не нужно. Ты видел писателей, которым льстило, что в тупых чертах их лица ты открывал признаки гениальности, ты видел вельмож, знатное имя и титул которых придавали в твоих глазах их лицам великолепие. Как видишь, я читал твою книгу и знаю, с кем ты имел дело.

Д ь я в о л: Браво, Фауст! Но позволь и мне сказать слово и отплатить ему правдой. Брат мой! В своей одинокой келье ты создал себе пошлый идеал совершенства и пытался вдолбить его в головы людей, и теперь он пожирает их мозг, как рак — пораженные мускулы. Или это проявление нового шарлатанства, и ты пытаешься привлечь к себе людей, льстя их тщеславию, чтобы тебе легче было распространять другие выдумки? Были уже некогда люди, пытавшиеся по внешности человека определять свойства его души, которая, к слову сказать, спрятана глубже, чем центр земного шара, но это были молодцы не под стать тебе. Они обошли почти весь мир, многое повидали, дожили до седин, имели дело с самыми разными людьми, спали не с одной женщиной, побывали во всех убежищах порока и сладострастия. Из дворца они переходили в хижины, забирались в пещеры дикарей и знали, какими качествами должен обладать настоящий мужчина и что, согласно его натуре, можно от него требовать. Ты же опутан предрассудками и трепещешь при виде кипучей деятельности человека. Ты создал себе призрак из монашеских и бабьих добродетелей и украсил его ангельской чистотой и целомудрием, лишающими человека именно того, что еще придает ему некоторую ценность.