Фридрих Клингер - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад

В заключение в театре был поставлен аллегорический балет. Сцена изображала дикую местность. В темной пещере сидела Метафизика в образе высоченного тощего верзилы, вперившего взор в сверкающую надпись, состоявшую из пяти слов, которые непрестанно менялись местами и каждый раз имели другой смысл. Верзила неустанно следил широко раскрытыми глазами за перемещениями слов. В углу стоял маленький смеющийся дьяволенок и время от времени пускал верзиле в лицо мыльные пузыри. Гордость , секретарь Метафизики, ловила их, выжимала из них воздух и лепила из него гипотезы. Верзила был одет в египетское платье, усеянное мистическими изображениями. Поверх платья был наброшен греческий плащ, который должен был прикрыть мистические знаки, но оказался для этого слишком коротким и узким. На ногах у него были широкие шаровары, не прикрывавшие, однако, их наготы. Большой докторский берет украшал лысую голову, на которой длинные ногти оставили царапины — это были следы напряженной мыслительной работы. Европейского фасона башмаки были сплошь покрыты тончайшей пылью различных университетов и гимназий. Метафизика продолжала смотреть на движущиеся слова, не постигая их смысла, пока наконец Гордость не кивнула Заблуждению, стоявшему слева. Оно взяло в руки деревянную дудку и стало наигрывать танец. Услышав эти звуки, верзила схватил за руку Гордость и начал неуклюже плясать, не попадая в такт. Однако у него были слишком слабые и тонкие ноги, — вскоре он запыхался и, задыхаясь, снова сел в прежней позе.

Тут явилась на сцену Мораль , нежное, эфирное создание, закутанное в покрывало, ежесекундно, как хамелеон, менявшее свой цвет. Пышно и богато одетая Культура указывала ей путь, Порок и Добродетель вели ее под руки и танцевали с нею трио. Голый дикарь играл при этом на тростниковой флейте, европейский философ — на скрипке, а азиат бил в барабан, и хотя эти отвратительные звуки были настоящей пыткой для уха, привыкшего к гармонии, танцующие не сбивались с такта — так хорошо они знали свое дело. Когда грациозная танцовщица протягивала руку Пороку, она кокетничала и, как блудница, убегая, манила его за собой, а взявши под руку Добродетель, она шествовала медленно и степенно, как подобает матроне. По окончании танца она прилегла, чтобы отдохнуть, на тонкое, прозрачное, причудливо расцвеченное облако, сшитое ее поклонниками из множества мелких лоскутков.

Потом, в образе обнаженной сладострастной женщины, явилась Поэзия. Она исполняла вместе с Чувственностью очень сложный соблазнительный и символический танец, а Фантазия аккомпанировала им на флейте.

Здесь на сцену вышла История . Ей предшествовала Молва , державшая длинную медную трубу. В доказательство неутомимого стремления человечества к нравственному совершенствованию, История была увешана рассказами об ужасах, которыми украсили ее жестокие завоеватели, узурпаторы, сановники, придворные, временщики, фанатики, глупцы, бунтовщики, то есть все те, кто злоупотреблял религией и проводил коварную политику {17} . За нею, кряхтя под огромным тюком летописей, дипломов и документов, шел сильный, рослый, одетый в немецкое платье мужчина {18} . Под звон висевших на ней рассказов История танцевала с Боязнью, Ложь отняла у Молвы трубу и стала наигрывать какой-то танец, а Лесть показывала танцующим надлежащие па.

Затем с громким смехом на сцену выбежали Медицина и Шарлатанство. Смерть трясла мешок с золотыми монетами, под звон которых они исполняли менуэт.

Далее появились Астрология, Каббала {19} , Теософия {20} и Мистика . Держа друг друга за руки, они представляли замысловатые фигуры и дико кружились, в то время как Суеверие, Безумие и Обман играли для них на валторнах.

После них вышла Юриспруденция , жирная, упитанная особа, раскормленная гонорарами и увешанная глоссами {21} . Задыхаясь, она с трудом протанцевала соло. Кляуза , аккомпанируя ей, водила смычком по контрабасу.

Последней явилась Политика. Она ехала на триумфальной колеснице, запряженной двумя клячами: Слабостью и Обманом . По правую руку от нее, держа острый кинжал в одной руке и пылающий факел — в другой, сидела Теология . Голову Политики украшала тройная корона, а в правой руке она держала скипетр. Она сошла с колесницы и протанцевала с Теологией па-де-де под аккомпанемент необычайно нежных тихих инструментов, на которых играли Хитрость, Властолюбие и Деспотизм . По окончании па-де-де Политика подала всем собравшимся знак начать общий танец. Те повиновались, и началась разнузданная, хаотическая пляска. Все музыканты заиграли на своих инструментах, и вызванный ими шум уступал разве только застольной музыке во время пира. Скоро среди танцующих завязалась ссора. Возбужденные злостью и ревностью, они схватились за оружие. Теология заметила, что все обнимают сладострастную Поэзию и пытаются сорвать плащ с Морали, ее злейшего врага, чтобы самим укрыться под ним. Она всадила в спину Морали кинжал, а Поэзии, которую все ласкали, спалила горящим факелом зад. Обе подняли отчаянные вопли. Политика велела им замолчать. Шарлатанство принялось перевязывать рану, нанесенную Морали, а Медицина тем временем отрезала в вознаграждение за свои труды лоскуты от ее одежды. Из-под мантии воровки Медицины Смерть протянула свою когтистую лапу, чтобы схватить Мораль, но Политика так больно ее ударила, что она громко завыла, страшно скаля зубы. На Поэзию с ее обожженным задом никто не обращал внимания, так как она была нага и с нее нечего было взять. Наконец над нею сжалилась История, приложившая к обожженному месту мокрую страницу исторического романа, в котором автор модернизировал, или, иначе говоря, сделал жалким и слабым, одного из героев древности {22} . Но Поэзия молила дать ей мистический сонет {23} , как более сильное охлаждающее средство. Затем Политика запрягла всех действующих лиц в свою колесницу и, торжествуя, укатила со сцены.