Ромуальдас Неймантас - По следам солнечного камня

Номеда читала дальше:

— «Император Траян прислал в Рим 50 тысяч рабов…» Эй, Сибоний! Немедленно беги в сенат! И нам нужны рабы! Так… «Обнаружен труп Децебала. Траян доставил в Рим голову и правую руку этого предателя, клятвопреступника Децебала! Сегодня после обеда останки Децебала будут сброшены в Тибр с Гемониевой лестницы!»

— Как это?

— Таков обычай! А затем всех приглашают в Колизей, где Траян устраивает представления, посвященные победе. Нам надо спешить!

Позвав рабынь, Номеда готовилась к празднествам, а Айстис остался в библиотеке.

Приготовления Номеды затянулись надолго. У римлянок было принято много времени уделять косметике. Об их красоте заботились специальные рабы. Не было недостатка в них и в этом доме. Целая группа бросилась одевать Номеду: ее внешний вид должен был быть не хуже, чем у других женщин из высшего общества.

Спустя время в библиотеку, где сидел Айстис, вбежала рабыня Оливия и жестом показала, что пора идти.

Вскоре Номеда, Айстис и рабы добрались до подножия Капитолия, где уже шумела толпа. Пропускали только тех, у кого была золотая пластинка с изображением волчицы, свидетельствующая о принадлежности ее владельца к избранным.

Номеда предъявила пластинку. Затем она и ее сопровождающие присоединились к веренице людей, по узкой, крутой лестнице поднимающихся на вершину. Здесь у каждого приглашенного имелось свое место, обозначенное заранее, поэтому толкотни не было. Учтиво кланяясь друг другу, пришедшие занимали места на каменных скамьях, расположенных полукругом напротив крутого склона, очищенного от деревьев.

В середине полукруга, в том месте, где обе его половины приближались вплотную к склону, вела вниз узкая лесенка из белого мрамора. Она оканчивалась площадкой, па которой стоял небольшой столик. Около столика группировались несколько мужчин в золотистых тогах.

— Это жрецы Юпитера. Они будут приносить жертвы богам, — шепнула Номеда.

Золототогие возвели руки к небу. Толпа умолкла. Затем все повернули головы в сторону храма Юпитера на Капитолийском холме. Оттуда приближалась небольшая процессия. Она несла корзину, покрытую черной вуалью.

Корзину поставили на стол, сняли вуаль и достали человеческую голову.

Толпа кричала:

— Траян! Траян! Траян!

Жрецы высоко подняли голову, показали ее толпе. Айстис содрогнулся, узнав лицо Децебала. Молодой жемайтис вспомнил мгновения, проведенные с этим умным человеком, и как бы услышал его слова: «Берегитесь римлян!»

Толпа неистовствовала. Номеда, охваченная экстазом, вместе с другими скандировала:

— Траян! Траян! Траян!

Жрецы, подержав голову высоко над собой, бросили ее вниз по узкой лесенке.

Она покатилась, все ускоряя движение…

— Рука Децебала, забальзамированная и пронзенная мечом, будет храниться в коллекции Траяна, — сказала Номеда. — Преступников, схваченных живьем, сбрасывают с Терпейской скалы. Одних просто сталкивают. Отцеубийц суют в мешок вместе с собакой, петухом, змеей, обезьяной и бросают в море. Других еще отвозят на морские острова, где нет ни воды, ни продовольствия…

— Децебал не был преступником!

— Он же противился нам!

Обряд жертвоприношения закончился. Люди стали расходиться. Некоторые спешили в храм Юпитера, где каждый в честь победы над даками получал по буханке белого хлеба из грубой муки, кувшин вина.

— Ты помнишь, в книгах, которые я тебе читала, речь идет о разных страшилищах, которые угрожали Риму? В старину с ними сражались герои. Такие, как непобедимый Геракл… [62] Номеда, как и другие римляне, была убеждена, что Геракл был их героем, а не греческим. Позднее защиту Вечного города взяли па себя храбрые воины, сплотившиеся в легионы. Они победили Ганнибала [63] Ганнибал — правитель североафриканского государства Карфаген, воевавший с Римом. , у которого, говорят, был лишь один глаз на лбу! Укротили нечестивого раба Спартака, вознамерившегося всех вырезать. А недавно наши сильные легионеры под предводительством храбрейшего Траяна победили этого дикого Децебала. Победили даков, которые уже шагали сюда, чтобы нас истребить!

Айстис слушал Номеду, в душе негодуя. Ведь она говорила неправду! Ему ничего не довелось слышать о Ганнибале, Спартаке. Однако если и они сражались за свою свободу, как Децебал, в словах Номеды больше дегтя, чем меда… Какая глубокая пропасть разделяет их! Как он раньше этого не замечал?

Когда они сошли по лестнице вниз, Номеда отвлекла юношу от размышлений: