Ромуальдас Ланкаускас - Луна и кузнечики

Наше учебное парусное судно «Меридиан», пришвартованное к причалам пирса двумя канатами необычайной толщины, покачивалось на тихих водах Балтики.

Через несколько дней кораблю предстояло поднять паруса. Курсанты мореходного училища, в том числе и я, страшно волновались в ожидании предстоящего плавания.

Я и сам не знаю, как очутился в гавани. Мол был моим излюбленным местом для прогулок. Здесь часто можно было встретить какого-нибудь знакомого моряка, с которым всегда любопытно обменяться мнениями по разным навигационным вопросам. Старые «морские волки» любят поучать новичков. А противоречить им и не пытайся, — обзовут тебя мокрой курицей или, чего доброго, закончат разговор еще как-нибудь похлеще… Всем известно, что опытные мореходы — люди с амбицией.

Единственный человек, с которым я смело могу поспорить, это штурман Вилюс. Мы с ним старые знакомые и, должно быть, поэтому не боимся задеть друг друга. А вдобавок ко всему он мой родственник.

В тот вечер я застал его сидящим на молу. Он удил рыбу.

— Как клёв?

Штурман сплюнул в воду, испещренную нефтяными пятнами.

— Разбаловались, бестии! — В голосе Вилюса послышалось недовольство. — А червяки жирные… Сам выбирал.

Он сдвинул фуражку на затылок и закурил сигарету. Я присел рядом.

— Мне кажется, рыба легче всего ловится в озере или в реке, — пустился я в философию. — Вот, скажем, на Щучьем озере. Окуни так и кидаются там на червяка. Прямо страх берет!

— А по мне, так пусть это Щучье озеро хоть сквозь землю провалится! — буркнул штурман. — Когда о нем вспоминаю, мороз по коже дерет: ведь чуть-чуть не утонул, на волосок от смерти был. А самое главное — где? В озере!.. Попросту говоря, чуть не в луже… Это я-то, который Атлантику вдоль и поперек избороздил!.. Ну скажи, пожалуйста, разве иной раз не издевается над нами коварная судьба?

Я молчал.

Далеко в море тонуло огромное красное солнце. На берег не набегала даже самая мелкая волна. Полный штиль. Казалось, что затих и портовой гул, а железные руки кранов, устав от работы, застыли в сероватом вечернем небе.

Люблю смотреть на заходящее солнце. В такие минуты хорошо помечтать… А иногда вдруг оживут в памяти воспоминания детства, когда я был русоволосым мальчишкой и мир представлялся мне бесконечно большим и таинственным.

Особенно часто я вспоминаю одно лето…

Шел дождь.

Всего лишь несколькими часами раньше небо над городом было почти совсем чистое, и вдруг собрались тучи, стало нестерпимо душно, и наконец хлынул теплый, освежающий дождь.

Я стоял у окна. По стеклу, извиваясь, быстро стекали крохотные светлые ручейки. Сквозь них я видел залитую водой улицу. Вдоль тротуаров тоже бежали ручьи, только гораздо больше, унося с собой окурки папирос, пустые спичечные коробки, бумажки от мороженого «эскимо» и многие другие предметы, которые и глазом не различить. Неизвестно откуда поднявшийся вдруг ветер зашевелил занавески и принес в комнату запах лип, омытых дождем.

По улице проносились автомашины. Спешили прохожие. Сгорбившись, прячась в поднятые воротники плащей, они оглядывались, где бы укрыться от дождя. Пробежали девушки, уцепившись за руки и прикрыв головы газетой.

Дождь не унимался.

Мне пришло в голову выскочить во двор и поглядеть, не проясняется ли небо. Накинув на плечи плащ своего брата, я кубарем скатился с лестницы.

Во дворе двое мальчуганов, еще совсем малыши, собирались пускать бумажные кораблики. На дождь они не обращали никакого внимания. Один из них был в отцовских калошах на босу ногу, а другой нарядился в старую мамину жакетку. Полы жакетки волочились по мостовой, по мутным ручейкам, змеившимся из водосточных труб. Капли дождя звонко стучали по жести, и поэтому казалось, что труба подпрыгивает и весело распевает.