Ромуальдас Ланкаускас - Луна и кузнечики

Вскоре выяснилось, что Джюгас везет с собой блокнот для рисования. Когда он раскрыл свой блокнот, я увидел, что там изображены всевозможные вещи. Были тут и лошадь, и ветряная мельница, и какой-то человек в соломенной шляпе — наверно, брат Джюгаса.

«Вот как! Здорово Джюгас рисует!» — подумал я.

Джюгас вытащил из кармана карандаш и принялся рисовать мужчин, которые играли в шахматы. Особенно хорошо вышел бледный гражданин с перстнем.

Джюгас кончал уже свою работу, как вдруг на него обратил внимание тот самый гражданин. Он встал и подошел к нам.

— Похвально, похвально…

Покрасневший Джюгас скромно молчал.

— А вы художник, правда? — не выдержал я.

— Увы, мальчик, не обладаю таким дарованием, хотя искусством весьма интересуюсь… — Затем он обратился к Джюгасу: — Дай-ка мне свой блокнот.

Гражданин взял блокнот, вырвал лист, на котором его нарисовал Джюгас, и, сложив пополам, сунул рисунок в карман куртки. Все это он проделал необычайно быстро и проворно — прямо как фокусник.

— Спасибо. Будет мне на память.

В это время мимо нас проходила девушка с мороженым.

— Две порции! Не хочу оставаться перед вами в долгу.

Гражданин купил мороженое и с улыбкой протянул его нам. Мы поблагодарили. Потом он отошел от нас и стал пробираться к выходу.

— Артист какой-нибудь, — шопотом промолвил Джюгас.

Пристальный взгляд моряка проводил исчезнувшего в дверях гражданина.

Солнце уже совсем опустилось за лесом, когда дизель стал снижать скорость перед какой-то станцией в Жемайтии.

— Пабержяй, — объявила девушка-проводник.

Симас засуетился. Он сунул журнал в портфель и заторопился к дверям. За ним шел мужчина в морской форме.

Дизель остановился. Выйдя из вагона, моряк закурил сигарету и зашагал по направлению к городку. Его крупная фигура скоро скрылась из моих глаз.

Симас возился с чемоданом, у которого отлетела ручка. Железнодорожник в красной фуражке в последний раз звякнул в колокол, подвешенный у станционной стены, и дизель, все ускоряя свой бег, помчался дальше. На едва подрагивавших рельсах угасали последние лучи заходящего солнца.

Мы пошли к месту своего ночлега. Джюгас шагал впереди, как старожил, которому знаком каждый дом. Я — без конца вертел головой то туда, то сюда. Прямо удивляюсь, как у меня не заболел тогда затылок.

Назвать Пабержяй местечком я бы не осмелился — мы прошли мимо замечательного стадиона с посыпанными песком беговыми дорожками, ровной футбольной площадкой, деревянной трибуной для зрителей, видимо, недавно сколоченной, потому что дерево еще не почернело от дождя. Не понравилось мне только, что возле трибуны какой-то старикашка пас козу на веревке.

За стадионом расстилался старый парк. От столетних ветвистых дубов уже ложились тени. Где-то в глубине парка звенели голоса девушек. У живой изгороди стоял садовник и огромными ножницами подрезал верхушки ивняка. Пахли цветы, обрызганные вечерней росой.

Я вспомнил, как пять лет назад заблудился в этом самом парке, который тогда казался мне огромным и таинственным. А потом меня отыскал этот самый садовник и привел всхлипывающего к тете.

Тетя жила недалеко от парка, у реки. Ее небольшой, но очень красивый домик весь утопал в зелени.

В окна протягивали свои ветки жасмины; как неугасимые огоньки, пылали красные настурции, раскрывали свои чашечки маки.

Во дворе на нас накинулась маленькая лохматая собачонка. Вся дрожа от злости, она норовила схватить меня за ногу.

— Злющая, как оса, — усмехнулся Джюгас.

Я попрощался со своим новым другом. Мы договорились, что завтра утром он зайдет ко мне. Джюгас мяукнул по-кошачьи, и собачонка, гавкая еще яростнее, увязалась за ним.

В дверях нас встретила высокая улыбающаяся женщина с уже сильно поседевшими волосами. Я узнал тетю.

— Бог ты мой, Симас!.. — промолвила она, протягивая к нам руки. — Гости-то какие нежданные, дорогие!..

Симас поцеловал ее в щеку, и мы вошли в комнату. Тут на меня свалилась большая неожиданность — за столом, уставленным угощениями, сидел тот самый моряк, который вместе с нами ехал в поезде. Он дымил сигаретой. Еще неожиданней было, что Симас, поставив на пол чемодан, крикнул: