Патрик Рамбо - 1968

— Сто тысяч! — воскликнул депутат Жюрио, опоясанный трехцветной перевязью.

Он только что приехал из парламента и рассказал, что правые депутаты встретили роспуск аплодисментами. Левы© остались сидеть и принялись распевать «Марсельезу», чтобы заявить на нее свои права.

— Поздно спохватились! — сказал народный избранник Тевенон, вытаскивая из ящика свою депутатскую перевязь.

Продвигаясь к площади Согласия, толпа становилась все гуще. На набережной Тюильри, на другом берегу Сены, депутаты заметили автобусы, прибывшие из провинции — из Эра, Па-де-Кале, из Дижона… Надежда их окрылила. За мостом они увидели целую вереницу трехцветных флагов, реявших на фонтанах, на статуях, на окнах отеля «Крийон» и Клуба автомобилистов. Потом им навстречу хлынул настоящий людской поток. Все новые и новые демонстранты прибывали с улиц Руайяль и Риволи, тесно сомкнув ряды.

— Сто тысяч? — шутливым тоном переспросил Жюрио.

— В два, в три раза больше! — ликовал депутат Тевенон.

Эта толпа была совсем непохожа на тех, кто устраивал акции протеста в течение всего мая. Здесь были ветераны войны, увешанные крестами и орденскими лентами, гражданские в красных парашютистских беретах — кто-то из них сражался в танковых дивизиях на Рейне или Дунае, кто-то — в Индокитае, среди рисовых плантаций и джунглей. Пришли все депутаты-голлисты, которых легко было узнать по сине-бело-красным перевязям. Инвалиды войны на своих колясках махали руками в ответ на овации публики, столпившейся под деревьями вдоль проспекта. На джипе дорожной полиции красовался значок с лотарингским крестом [82] Лотарингский крест — крест с двумя перекладинами, повторяю-щий форму фрагмента креста Господня, вывезенного во Францию с Крита во время крестовых походов. В 1940 году де Голль избрал лотарингский крест своей эмблемой, как символ надежды и объединения французов во имя Освобождения. . Можно было увидеть и облаченных в костюмы-тройки буржуа, пришедших, чтобы их успокоили, и модниц в ультракоротких юбках и платочках от «Эрмес», и мужчин в камуфляже, и празднично одетых торговцев, и служащих, которые улыбались, возможно, со страху, и чистеньких молодых людей из Западного движения, и чиновников, испугавшихся за свою зарплату. Все они неорганизованно, медленным шагом проследовали к Триумфальной арке на площади Этуаль, распевая «Марсельезу», словно религиозный гимн. Они несли транспаранты: «Де Голль не один!», время от времени выкрикивали: «Миттеран — шарлатан!» или «Рыжего — в Берлин!», имея в виду этого негодяя Кон-Бендита, а порой звучали и сомнительные лозунги вроде «Кон-Бендита — в Дахау!» или «Франция — французам!» Что поделать, ведь все эти люди натерпелись такого страху.

На то, чтобы снова разжечь вечный огонь у памятника Неизвестному солдату, ушел целый час. По дороге туда студенты-юристы кричали: «Перефитта в Сорбонну» и «Студенческий союз в Пекин!» На переполненном тротуаре стайка монахинь в чепцах подхватила вслед за ними: «Миттеран, убирайся!» Незадолго до окончания демонстрации едва не произошел неприятный инцидент: Жюрио разглядел на улице Гранд-Арме, на стройке регионального ответвления железной дороги, красный флаг, который реял на вершине подъемного крана. Депутат указал на флаг Тевенону и спровоцировал толпу:

— Уберите этот флаг!

— Сожгите эту тряпку!

Мускулистые парни, сломав заграждения, проложили себе дорогу к подъемному крану. Один из них снял пиджак, собираясь залезть наверх по перекладинам с трехцветным флагом в руке, но трое рабочих, сидевших в кабине, вылили ему на голову отработанное масло. Внизу все уже были на грани истерики, когда наконец вмешалась полиция. Бригадиру стройки удалось образумить рабочих и убедить их, чтобы те убрали свое алое знамя.

Порталье постепенно приходил в себя после субботних побоев, но все еще не покидал квартирку своего друга Корбьера. Мадам Жюрио продолжала играть роль заботливой сиделки, правда взгляд у нее все чаще блестел от регулярных возлияний. Слегка навеселе, свернувшись калачиком на диване, она вместе с молодым человеком слушала обращение генерала. По радио передали, что в провинции, в Безансоне, неизвестный выстрелил из охотничьего ружья в рабочего завода «Родьясета», в Ла-Рошель другие неизвестные из машин с замаскированными номерами забросали забастовочный пикет бутылками с бензином, а в Руане сожгли несколько красных флагов.

Высунувшись в окно, Порталье увидел сторонников де Голля, которые стекались с площади Этуаль по проспекту Фридланда и бежали по улице Бальзака, чтобы поскорее присоединиться к шествию. Сейчас, в сумерках, машины гудели в такт лозунгу «Де Голль не один», в том же ритме, как когда-то «ОТА [83] Организация Тайной Армии (OAS) — французская экстремистская организация, возникшая в 1956 году и террористическими методами боровшаяся против независимости Алжира. победит!»