Патрик Рамбо - 1968

— Ролан, ты же сам говорил, что бабуля туга на ухо?

— Ну да.

— И что Тео оставляет ключ на лестничной площадке, под горшком с геранью?

— Да, все так делают. Ну и что?

— Если у нас будет ключ, это уже не взлом, будем считать, мы члены семьи. Разве не так? А уж ты особенно.

Родриго приподнял цветочный горшок и, как трофей, показал всем большой ключ от простого замка. В те времена воров интересовали только ювелирные магазины да банки, как настоящие профессионалы, они презирали мелочи, которые можно стащить в частной квартире. Так что приятели легко открыли дверь, и та заныла, как скрипка в неумелых руках.

— Тихо! — шикнул Порталье, входя первым. — Осторожно, там справа столик, покрытый скатертью, и безвкусная ваза…

Они прошмыгнули по коридору. В дальней комнате орало радио. Родриго поддерживал Грету, которая скакала легко, как балерина. Тео еще спала. Она подскочила от испуга, когда Родриго открыл шторы и распахнул ставни, обнажив серое небо.

— Это вы? Который час? А бабуля? Это она вас впустила?

— Уже девять утра, — ответил Порталье, — твоя бабуля прилипла к приемнику, мы взяли ключ под геранью — и готово! Пошли с нами. Все продолжается!

— Продолжается? — вздохнула Тео, скорчила недовольную гримасу и натянула одеяло на подбородок.

— Архитекторы, адвокаты, учителя, таксисты, гостиничные прачки — все бастуют!

— То же самое на бойнях, в Вожираре, в Ла-Вил-лет, — подхватил Родриго.

— Даже футболисты, представляешь? Они захватили здание футбольной федерации на Йенском проспекте, водрузили красный флаг и плакат: «Футбол футболистам!»

— В Гавре сейчас ни одного корабля, все заблокированы в Дюнкерке.

— Вчера мы думали, кругом облом, но ничего подобного, все снова начинается! — сказал Порталье, присаживаясь на край кровати.

Он пересказал ходившие по Латинскому кварталу слухи, способные вновь всколыхнуть погрузившееся в спячку студенческое движение: Кон-Бендит объявлен персоной нон грата, это было решение министра внутренних дел. Студенческий лидер якобы пытается вернуться из Амстердама во Францию, а его собираются не пропустить через границу.

— Точно?

— Да, Тео. Знаешь Ругона? Да знаешь, знаешь, маленький такой, горластый, из студенческого профсоюза. Так вот, он это подтверждает. Понимаешь, что это все значит? Старуха, сегодня нас ждет грандиозный вечер!

Теодора встала, завернувшись в простыню, и принюхалась:

— Чем это пахнет?

— Козяк, — сказала Грета, устроившаяся среди диванных подушек.

— Что?

— Косячок, — пояснил Родриго, — сигаретка такая, она с Ибицы привезла. Грета от этого балдеет, и слава богу.

— Моку потелиться! — предложила Грета, протягивая свой размякший окурок.

— Ну уж нет! — сказала Тео. — Наркотики — это контрреволюционно и мелкобуржуазно.

— Я в этом ничего не понимаю, — сказал Порталье. — Она говорит, от них становится весело и жизнь видится в розовом свете.

— Но она не розовая, а черная! — возмутилась Тео.

— Красная и черная, — уточнил Родриго.

В парламентском буфете не хватало полдюжины поваров — не смогли добраться до работы, но еду подавали почти как обычно. Может, только обеды по десять франков казались теперь более скудными.

Это заметил депутат от компартии, который каждый день в одно и то же время обедал за одним и тем же столиком у окна, не взирая ни на какие забастовки. Он подозвал к себе Мариуса, метрдотеля, и громогласно возмутился, указывая на свою тарелку:

— А где жареная картошка?

— Картошка? Вы ее заказывали? — Он взглянул на запись в блокноте. — Нет, не вижу…

— Но это входит в меню!

— Вы заказывали жареную камбалу…

— Конечно! Но где же жареная картошка!?

Эта история быстро распространилась от столика к столику, развеселила депутатов всех мастей и донеслась даже до народных избранников Жюрио и Тевено-на, которые сидели в дальнем зале, где любили собираться голлисты. Они обсуждали утренние газеты. «Фигаро» была суха и назидательна: «Какой суровый урок власти, до сих пор косневшей в самодовольстве». «Вашингтон пост» утверждала, что деголлевскому мифу пришел конец. «Нью-Йорк тайме» самым важным считала спонтанный характер забастовок, и это вывело из себя Тевенона: ««Спонтанно возникшее движение», «неуправляемое поколение», и что дальше! Эти американцы ничего не смыслят в наших делах!» В Будапеште, как и в Белграде, предполагали, что к власти

придет левое правительство, лондонская «Дейли телеграф» выражала беспокойство по этому поводу. «Еще ничего не решено», — подумали оба депутата, наконец принимаясь за свои антрекоты. Скоро выступит премьер-министр, он найдет нужные слова, чтобы убедить большинство проголосовать против вотума недоверия, и правительство сможет и дальше заниматься своим делом.