Патрик Рамбо - 1968

Около четырех утра рассвело, но бои не прекращались. Перевес сейчас был на стороне полиции. Порталье, Родриго и Теодора, которая потеряла на бегу одну туфлю, а другую бросила в очки жандарму, вместе с десятком других студентов прятались в квартире с декоративными перекладинами на потолке, принадлежавшей какой-то художнице. Видя, что полиция перешла в яростное наступление, а растерянные студенты сгрудились у нее во дворе, художница открыла им дверь. Кутаясь в широкую африканскую накидку, она тихим голосом задавала четкие вопросы. Выпускник биологического факультета, ради безопасности надевший на руку повязку с красным крестом, подтвердил, что раненых сбрасывали с носилок и избивали.

— Вы сами это видели?

— Да, мадам, и даже то, как полицейские в подвале преследовали медсестер до самых машин «скорой помощи», чтобы забрать раненых.

— Завтра, — гневно объявила художница, — я напишу в «Монд». Мы с друзьями и соседями создадим группу поддержки.

Поговаривали, что во время погрома погибла беременная женщина, что от газа задохнулся ребенок, что по бульвару Сен-Мишель движутся двадцать тысяч рабочих, но их так и не дождались. Из осторожности художница не разрешила зажигать свет, но оранжевых отблесков с улицы было достаточно, чтобы осветить пятнадцать беглецов, съежившихся на ковре или забившихся в кресла, затаив дыхание и напрягая слух. Их мучила жажда, они хотели есть и спать. Художница выложила все, что было у нее в холодильнике и в буфете, но она явно не рассчитывала, что ей придется кормить такую ораву, так что студентам пришлось довольствоваться остатками батона и сыра, вареньем и тунцом в масле. Они передавали друг другу бутылку прохладного белого вина, отпивая большими глотками из горла, чем привели в ужас хозяйку.

— Постойте, — говорила она, — это же вино из лучших сортов винограда, Ле-Кло пятьдесят девятого года, я принесу бокалы…

С улочек вокруг Пантеона доносились крики, топот ног, вой пожарных сирен, разрывы гранат — все как на войне, и окна заволакивал дым. Теодора спала, положив голову на колени Порталье. Он рассеянно поглаживал ее по волосам, думая о Марианне. Где-то она сейчас? И с кем?

Открыв ставни в субботу утром, обитатели Латинского квартала увидели снующие туда-сюда грузовики, которые собирали обломки, оставшиеся после безумной ночи, чтобы отвезти их на мусорные свалки за городом. Увешанные фотоаппаратами туристы толпами выходили из станции «Сен-Мишель» с планами города или путеводителями в руках и на странной смеси языков спрашивали жандармов: «Prego [40] Пожалуйста (итал.). , please [41] Пожалуйста (англ.). , Гей-Люссак? Adonde [42] Куда? (исп.). ? Where is this street [43] Где эта улица? (англ.). , рог favor [44] Пожалуйста (исп.). ?»

Открыв те же самые ставни в воскресенье утром, после относительного затишья, парижане увидели мертвые улицы без единого полицейского, так что на перекрестках, изуродованных во время сражения, не было даже регулировщиков. Что же произошло? Это Жорж Помпиду вернулся из Афганистана.

Премьер-министр с шестилетним стажем (настоящий рекорд), он уже во второй раз тянулся к пачке «Мальборо», сидя в своем кабинете на первом этаже дворца Матиньон [45] Резиденция французских премьер-министров. . Погода для мая стояла прохладная, и он раздумывал у закрытых балконных дверей, из которых виднелись подрезанные кусты в красивом саду, к сожалению зажатом между унылых черных стен больших зданий. Помпиду выглядел довольным. Его округлые формы придавали ему значительности не меньше, чем низкий голос, кустистые брови и упрямство образованного крестьянина. Сын учителя, он окончил Эколь нормаль, в конце войны был личным секретарем генерала де Голля, затем его доверенным советником. Поработав в банке Ротшильда и доведя там до совершенства свои врожденные способности к махинациям, он обрел уверенность в том, что может управлять страной. Скоро он сменит де Голля, об этом шептались все вокруг, все больше укрепляя в нем желание действовать, ни с кем не советуясь. Вчера ему пришлось срочно вернуться из Кабула, чтобы разобраться с ситуацией, которая ухудшалась, несмотря на то что он распорядился проявить твердость. В Орли, едва выйдя из самолета, улыбающийся, загорелый, в наглухо застегнутом бежевом плаще и с сигаретой в зубах, он в VIP-зале аэропорта срочно потребовал отчета у своих министров. Те выглядели неважно: изнуренные, осунувшиеся лица, мешки под глазами. Они обсуждали последние новости: