Наталья Иртенина: Царь-гора

Федор внезапно понял, что это лежит он. Первой была мысль о том, как холодно ночью в горах. Он бросился к телу и стал тормошить его.

…Очнувшись, он вспомнил все, до мельчайших подробностей.

Аглая проснулась от нового звона стекла. Дед Филимон, дремавший на табуретке, вздрогнул, тотчас окружившись аурой пыли, и нацелил винтовку на дверь кухни.

— Не надо, дедушка, — сказала Аглая, — там свои.

— Откель знаешь?

— Это Федор, дедушка.

— Чего ж он стекло бил? — волновался и недоумевал дед. — Есть же битое.

— Дедушка, ну какой же герой-спаситель ходит по чужим следам?

— Ну да, ну да, — озадачило деда Филимона. Но ружье он не опустил. Крикнул: — Федька! Ты, что ли?

Вместо ответа явился сам Федор. Бледный и осунувшийся, небритый, похожий на рыцаря печального образа. Поглядел исподлобья тоскливыми глазами.

— С одной стороны, видимо, я, — сказал он, — а с другой — очевидно, совсем не я. А вы кого ждали?

— Ну а те… ну которые, — боялся радоваться дед, — ты с ними как?

— Их проглотили горы.

Федор посмотрел на ногу Аглаи, взял у деда ружье, приставил дуло к замку наручников и бестрепетно выстрелил. Железка распалась на две части.

— Я отвел их в пещеру с золотом, — сказал он, глядя ей в глаза.

— Ты… — она смотрела на него в ужасе.

Федор протянул ей руку, но Аглая сжалась в углу.

— Я пытался предупредить их, как мог. Они не вняли.

— Ты принес их в жертву, — пробормотала Аглая. Ее била крупная дрожь, темные круги под глазами стали почти черными.

— Нет. Я не делал этого. Это чушь. Дай мне руку, мы уедем отсюда и забудем всю эту историю.

Аглая качала головой.

— Как же это можно забыть?.. Ты не должен был… Уходи, Федор.

— Вот как, я снова в опале? Что я «не должен был»? Надо было оставить тебя этим волкам на растерзание? — Федора душил гнев, едва сдерживаемый. — Я отвел их туда, чтобы выкупить тебя. Там лежала гора золота, как будто для этого и предназначенная…

— Она не для этого была предназначена, — тихо перебила его Аглая. — Ты знал это.

— Не знал. И не знаю, — отчеканил Федор. — И в мыслях не было.

— А должно было быть. Надо же думать, прежде чем…

— Так, — зло сказал он. — Значит, я кретин и злодей?

— Нужно испытывать себя и мотивы своих поступков, — потупилась Аглая.

— Ты не понимаешь…

— Это ты не понимаешь, — бросила она, вскинув голову. Глубоко запавшие глаза смотрели почти безумно, с мукой.

— Или ты даешь мне руку, или я уезжаю.

— Уезжай, — после короткой паузы сказала она.

— Ну вот и поговорили, — криво усмехнулся Федор.

Он открыл окно кухни и перелез через подоконник.

— Дед, ты со мной?

— Да как же я ее тут оставлю? — горестно воскликнул дед Филимон.

— Как знаешь. — Федор спрыгнул на землю.

Дед потер дулом ружья висок и вздохнул:

— Ты бы мне сказала, что ль, о чем вы тут разговаривали, будто малахольные какие?

В купе поезда, медленно уходящего с барнаульского вокзала, было парко, словно сюда провели отдушину прачечной. Радио бравурно напутствовало отъезжающих. Позднее лето махало на прощание попестревшими ветками кленов. Федор опустил окно ниже и выключил звук.

— Ну, как говорится… — сосед по купе поставил на столик бутылку водки, отвинтил крышку и разлил в стаканы по маленькой. — За все, что было, чтоб оно еще раз было.

Он чокнулся стаканом о стакан, выпил и в ожидании посмотрел на Федора.

— Извините, не пью.

— Давно? — с пониманием отнесся пассажир.

Федор, не ответив, расстегнул рюкзак и достал рубашку, чтобы переодеться.

— Не переживай, — ободрил сосед. — Ты молодой. Организм, как говорится, крепкий. Твое от тебя не уйдет. Врачи запретили или так, баба?

Федор встряхнул рубашку, и на пол со стуком упало нечто увесистое, закутанное в платок. Недоумевая, что бы это могло быть, он подобрал вещь и развернул.

— О! — сказал сосед. — Все-таки баба. Что ж медальончик без цепки?

Федор почувствовал, как пылают у него щеки. На ладони лежало Аглаино богатство — золотой кругляш с Женой, имеющей во чреве. Девчонка с диким характером и непредсказуемым поведением, не желавшая видеть его, даже не попрощавшаяся, каким-то образом исхитрилась подсунуть подарок.

Первым желанием Федора было выкинуть медальон в окно, а вместе с ним и записку, не читая. Затем ему стало интересно, какие мотивы были у нее на уме. Он хотел выйти из купе, но сосед остановил:

— Да сиди, читай спокойно. Баба, она дело такое. Комфортабельность любит. А я покурю пойду.