Наталья Павлищева - Вещий Олег

Пиво текло рекой, поднимали чаши за Ингоря, сына Рюрика, будущего правителя земель славянских. И не обращали внимания на недовольные взгляды Аскольда и других родичей Рюрика. Конунг что хочет, то и делает, лишь бы дружина была довольна. А пока она своим конунгом довольна. Ладогу грабить не стали, но дань получили хорошую, славянки всем нравятся, еды много, только пиво варить самим приходится, нигде, кроме их родины, не умеют варить настоящее горькое пиво!

Жена конунга Ефанда, родив ребенка, долго и сильно болела. Она лежала пластом на кровати, почти бездыханная, и даже сына от нее унесли. На счастье маленького Ингоря у дочери Рюрика Силькизиф было много молока, а ее дочка не прожила и дня, поэтому женщина выкармливала своего сводного брата. Сам Геррауд-Рюрик приплыл ненадолго к жене посмотреть сына, но только потоптался возле ее ложа, порадовался крепкому малышу и, поблагодарив свою дочь и Рольфа, уплыл обратно в Хольмгард, там спешно ставили крепость. Ребенок остался на попечении Рольфа.

Силькизиф вынуждена была жить в одном доме с ненавистной ей Ефандой, ведь она кормила ребенка. Одно хорошо, жена конунга Рюрика пластом лежала на ложе. Заболела и старая Нила, что ухаживала за Ефандой, недолго болела, померла на третий день, пометавшись в бреду.

Силькизиф смотрела на проклятую соперницу, разметавшуюся по ложу, грудь той горела от избытка молока, это хорошо, может, скорее отмучается. Силькизиф покормила ее сына и уложила в короб рядом с матерью, пусть все видят, что дочь конунга заботится и о своем брате, и о его матери. И прикорнула-то всего на минуту, устала очень от бессонных ночей, а проснулась и закричала от ужаса – Ефанда бледная, страшная, с растрепанными волосами, сидела на кровати и кормила мальчика грудью. Ее грудь, казалось, лопнет от скопившегося молока, оно брызгало из правого соска во все стороны, а левый сосал Ингорь! На крик прибежали холопки, попытались выхватить у женщины ребенка, но та не отдавала, напротив, закричала на них, чтоб шли вон, что сама выкормит своего малыша! Княжич наелся скоро, а Ефанда все совала и совала ему грудь, заставляла сосать. Мальчик плакал, не хотел брать упругий красный сосок, женщина сердилась. Наконец она устала, отдала ребенка холопке и потребовала, чтоб в комнату не пускали Силькизиф, кормить Ингоря больше не надо, она справится сама.

Когда конунгу Рольфу сказали о происшествии, тот заторопился к женщинам. Он только хотел, чтоб у Ефанды пропало молоко и сына у нее отняли, но все повернулось совсем не так… Брат попытался еще раз убедить сестру молчать об их тайне, о том, что ребенок не Рюрика, а его, объясняя, чем это грозит обоим и мальчику, но та уже плохо понимала, что говорила и делала. Ефанда билась в плаче, обвиняя брата во всех бедах, ей было все равно, слышат их или нет. Рольф уговаривал потерпеть чуть-чуть, не кричать, что все скоро пройдет. И правда, уже к утру Ефанда забылась настолько, что не просыпалась целых три дня. Ребенка перенесли Силькизиф в горницу, она отказалась идти к ложу Ефанды, но мальчик заболел. Рольф понимал, отчего это, ведь сам напоил бедную Ефанду отравой, а та накормила ею сына! Ребенок болел не легче матери, тоже бредил, метался во сне и стал хиреть на глазах. Рольф не мог простить себе такой беды. Спасло его только то, что Ингорь пошел на поправку, чего нельзя было сказать о его матери. Та в конце концов поднялась, но осталась точно тронутой умом и калекой. Женщина отказывалась от ребенка и кричала, что это не ее сын. Все только руками разводили, что поделать, не в себе…

Рюрик на какое-то время словно забыл, что у него есть маленький сын, да и жена. Женщину затмила очередная славянка, а мальчика оставили на попечении Рольфа и Силькизиф.

Гроза прошла мимо, и Рольф вдруг вспомнил, что не он один знает о рождении своего сына. Надо срочно ее найти, чтоб не проболталась! Викинги знали только один верный способ заставить человека навсегда забыть увиденное или услышанное. Все остальные вроде подкупа они считали ненадежными, можно и перекупить. Тучи сгустились над головой Радоги.

На ее счастье женщина в тот же вечер проговорилась Олексе, стало ясно, что нечаянно узнанная тайна ей грозит большой бедой.

Радога села на лавку и горько расплакалась. Она-то в чем виновата, помогла родить варяжке на свою голову! Олекса заторопил, мол, не плакать надо, а бежать!

– Куда? – изумилась Радога. – Куда я побегу? Да и дети у меня.

Талица стояла, прижав руку к губам. Они по-прежнему жили в доме Сирка все вместе и радость и обиды тоже делили пополам. Только тут Олекса подумал, что уйди Радога, и им несдобровать. А останься? Тоже. Что делать?