Б. Дедюхин - СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ

Сообщения о скоротечных и малоразорительных набегах татар на украйные земли Руси Василий Васильевич получал от своей сторожи часто, и каждый раз слышался ему обвинительный голос Шемяки: «Почто татар любишь?» Неужто прав он?

Да, есть у Василия доброхотствуюшие татарские царевичи и мурзы, коих кормит он, принимает на службу. А царевич Касим — друг столь верный и надёжный, что дай Бог, чтобы все русские такими были. И немало услуг важных сделал он великому князю. В 1449 году внезапно явился отряд татар на берегах Пахры, большое зло принёс христианам, многих посек и в полон увёл для продажи в рабство. Касим выступил из Звенигорода со своим отрядим, разбил татар и угнал их в степь, отобрав всю добычу. И на следующий год явились татары, но уже на реку Битюк. Царевич Касим опять по первому знаку великого князя вывел своих воинов и вместе с коломенским воеводой Беззубцевым разгромил пришлых захватчиков.

А если посмотреть летописные своды, то увидишь, что во все времена Русь не только воевала со степняками, но дружила, роднилась, жила в мире и согласии. И не только со степняками — с трёх сторон обкладывают недруги Русь, но никогда русские князья не вели войну на их истребление, а старались привлечь на свою сторону. Потому-то так много на службе князей, бояр, воевод — выходцев и из Орды, и из Литвы.

Страшная и затяжная оказалась последняя великокняжеская усобица на Руси. Но и в Литве, как во всей Западной Европе, она ещё кровавее, а в кочевом Поле никто уж не удивляется, что сын убивает отца, брат брата, ханы бесчисленных орд гибнут в смертельных схватках, на их трупах вылезают новые правители государств-паразитов.

Вот и очередная пугающая весть доставлена в Москву: объявился в Синей, или Ногайской, Орде новый хан. Желая стребовать с Василия Васильевича дань, выслал большое войско под предводительством сына Мазовши. Гонец, принёсший донесение нашей порубежной сторожи, так спешил, что загнал насмерть лошадь, а сам явился к великому князю таким запылённым, что белки глаз и зубы у него блестели, как у эфиопа.

Не успели осмыслить это донесение, как глазастый княжич рассмотрел на ордынской дороге новый быстро продвигающийся к Москве столб пыли. Это мчался верхоконный русский ратник Карп с засечной полосы. Был он не один, но с языком. Имея по две заводные лошади, которые Карп и его пленник попеременно пересёдлывали, они проделали путь почти на один день скорее первого вестоноши. Карп с передовым отрядом русской сторожи, уже участвовал в рукопашной сшибке с татарскими лазутчиками, одного из которых и удалось пленить.

Как видно, это был не татарин: высокорослый, бородатый и голубоглазый. Но и ни на русского, ни на литвина не похож — азиат всё же. По-русски не разумел, позвали толмача.

— Кто ты? Татарин какой орды?

— Никакой. Монгол я! — возразил пленный с обидой столь очевидно, что Василий Васильевич спросил;

— Что же, монгол сильнее татарина, лучше?

— Это всему Полю известно. Татарин редко какой может натянуть разрывной лук до уха, больше стреляют от глаза лишь. Да ещё вот такими, как у меня, стрелами, коваными, калёнными в огне.

— Ну, это ты зря, татары все отменные лучники, и у них есть калёные стрелы.

— Нет, нет у них таких, я их из Каракорума привёз, вели своим холопам, чтобы вернули мой колчан.

— Эко, какой ты говорун. Скажи лучше, много ли таких, как ты, идёт за тобой?

— Как я — мало, татары одни.

— Много татарвы?

— Сметы нет!

— Куда идут? На Рязань, на Нижний?

— Нет, на Москву, с тебя, царь, дань требовать. Хан говорит, что ты уж много лет не даёшь ни дирхема. — Хватит лясничать! — резко прервал Василий Васильевич. — Вы, я вижу, сами себя забыли. И про то забыли с кем дело имеете. Надобно напомнить вам, и татарам, и монголам. — Великий князь умолк, не видя, но чувствуя, что все присутствующие в палате, в том числе и княжич Иван, радуются его решительности, одобряют её. Что думает пленник, его не интересовало. Он только спросил его небрежно:

— Как скоро собираются тут быть?

— Скоро не будут, — ответил монгол охотно. — Покуда и за Волгой корма верблюдам и овцам хватает.

— А ты зачем же к нам переплыл?

— Я первый раз на Руси. Сказывали, кто ходил к вам, что засеки у вас трудные — леса на болотах, овраги. А мы любим степь, в лес боимся ходить.

— А идёте же?

— Куда деваться, царь? — доверчиво и миролюбиво отвечал монгол. — Степь опять погорела, ни еды, ни воды. А впереди зима.