Томас Костейн - Высокие башни

Фелисите машинально сунула руку под матрас.

— Я собираюсь спать тут! — ответила она.

— Я все понял, — заявил он, ухмыляясь, поскольку заметил движение ее руки. — Вы прячете под матрасом оружие. Нож? Я уверен, что вы скажете: нанесу себе удар прямо в сердце, если я попытаюсь подчинить вас себе. Или я не прав? В Париже шла пьеса, и там была именно такая сцена. Героиня была прелестным молоденьким созданием с красивой грудью. Господи! Как же рыдали и содрогались все зрители!

— Вы — очень умный человек. Да, у меня есть нож, мсье, и я им воспользуюсь именно так, как вы и говорите.

— «Лучше погибну от собственной руки, чем покорюсь вам», — процитировал де Марья. Казалось, он от души наслаждался создавшейся ситуацией. Меня осенило — нож Бузбаша. Этот мошенник только и думает как бы мне насолить.

— Нож я нашла. — Фелисите изо всех сил пыталась говорить убедительно.

— Я вам не верю, моя верная женушка! Этот негодяй поделился с вами кое-какими вредными мыслями, и я стану бить его до тех пор, пока он не возмолится о пощаде.

Фелисите не на шутку встревожилась и совсем забыла о простыне. Легкая ткань сползла вниз и обнажила ее белые плечи. В кружевном вырезе ночной сорочки де Марья разглядел стройную белую шейку и выпуклости груди.

— Вы никак не можете понять, что женщинам самой природой назначено оставаться пленницами мужчин. После свадьбы женщина становится собственностью супруга наравне с лошадью, коровой или овцами. При желании он вообще может запретить ей выходить из дома. Должен вам признаться, мадам, что это правильно, ибо женщины по своей природе глупые гусыни без грамма умишка в голове.

В продолжение разговора он не сводил с нее глаз, и ей стало ясно, что он внимательно изучает ее обнаженные плечи.

— У вас очень красивая шея, — вдруг сказал де Марья. — Клянусь Богом, вы представляете собой прелестную картинку, сидя тут на полу.

Его высокомерные рассуждения по поводу мужского превосходства натолкнули девушку высказать то, что она пока держала в тайне. Фелисите просто кипела от возмущения.

— Вы, наверное, будете поражены, узав, что одна из этих глупых гусынь, пустых болтушек и дурочек, которые всю жизнь должны прожить под присмотром тюремщика-мужа, может быть такой же предусмотрительной, как и самый умный мужчина. Итак, вы изучили закон о браке. Мсье, я сделала то же самое!

Де Марья не смог скрыть своего изумления:

— Этот человек из Монреаля предупреждал меня, что ты — очень хитрая девица! Хорошо, тебе удалось изучить некоторые законы… Ну, и что же интересного ты узнала?

— Я узнала, что мужчины не являются совершенством и иногда тоже допускают ошибки. Мсье, у жен имеется одно право, которое при написании этих законов оставили без внимания. Да, жены должны сопровождать своих мужей по их приказанию, но вправе выезжать за пределы страны! Если мы поженились во Франции, я могла бы отказаться следовать за вами в Луизиану. Но поскольку мы сочетались браком в Луизиане, я воспользуюсь своим правом не ехать вместе с вами во Францию. Мсье, я так и сделаю!

Он только небрежно отмахнулся.

— Хватит! Поднимайтесь, мадам, и ступайте в спальню. Фелисите не двинулась с места.

— Я остаюсь здесь и не только сегодня, но и все то время, что мы будем жить вместе.

Де Марья злобно всплеснул руками вверх.

— Дура! Не хватало еще спорить с тобой каждый вечер! Я не стану сгребать тебя в охапку и тащить в супружескую постель, в то время как ты будешь вопить, сопротивляться и угрожать мне ножом. Я себя слишком уважаю, чтобы превратить нашу жизнь в постоянное насилие!

Усы у него двигались, нервно топорщились, и Фелисите поняла, что он был вне себя от бешенства.

— Если ты не перестанешь сопротивляться, клянусь, каждое утро я стану колотить тебя так, как сегодня утром. Малышка, не упрямься! Иначе завтра я тебя опять высеку! Обещаю!

Едва губернатор возвратился в город, как ему сообщили все подробности этого ужасного происшествия. Мсье де Бал-не, встретив его на пристани, поведал все до мельчайших подробностей, кроме того, сообщил, что будучи генеральным прокурором, он внимательно рассмотрел все детали и пришел к определенному заключению. Август де Марья, к сожалению, действовал согласно букве закона и к ответственности его привлечь нельзя.

Потом губернатор услышал пламенную речь Луи Рапена на пляс д'Арме. Луи все звали Болтун, потому что он постоянно высказывался по любому поводу. Де Бьенвилль выловил каждое его слово.