Томас Костейн - Высокие башни

— Неужели французы утратили былую галантнотсь? — требовал ответа Болтун. — Как можно, чтобы невинную и несчастную женщину избивали в присутствии свидетелей, а потом накрепко запирали на замок, не позволяя выйти из дома? Неужели мы будем молчать в то время, как одного из нас посадили в тюрьму за то, что он осмелился высказать свое мнение? Неужели мы струсили? Нет, пора доказать свою храбрость!

Менестрель Жюль Паштете, стоявший поодаль с лютней на плече, тотчас спросил:

— Мой храбрый Луи, как ты предлагаешь ее выказать в данном случае?

Луи, патетически воздев руки, прокричал в ответ: — Постыдно стоять и рассуждать, нужно действовать!

— Что конкретно надо сделать? — не успокаивался менестрель. — Забрать у него несчастную женщину? Куда мы ее потом отправим? — И тотчас направил ход мыслей в совершенно иное русло.

— Есть ли среди вас такие, кто никогда не бил своих жен? Ибо если вы их били, позже вам вменят это в вину. Я — не женат и, соответственно, не бил жену. Но всем остальным следует хорошенько подумать.

Луи Болтун лишь пренебрежительно отмахнулся.

— Многие из собравшихся здесь пытались войти к ним в дом, но, увы… им отказали, — заявил он. — Под предлогом, что мадам никого не принимает. Но мы знаем, что муж избивает ее каждое утро. Нам в этом признался слуга де Марьи. Неизвестно только, как она переносит побои. Он может ее покалечить!

— А вдруг она уже погибла, — высказал предположение один из присутствующих, — и они боятся кого-либо пускать, потому что тогда все узнают правду?

— Нет, она еще жива, — возразил Луи. — Я видел ее сегодня утром. Она выглядывала из окна фасада. Мадам, правда, сразу отшатнулась, но я успел заметить, что она печальна и очень бледна. — Неужели мы ничего не предпримем? — гневно прокричал Луи Болтун.

— Если бы он был в Канаде, — откликнулся кто-то, — мы бы посадили его на козлы с острыми краями и подвесили груз ему на ноги!

— Если в город возвратился его превосходительство… Де Бьенвилль сделал шаг вперед.

— Я уже вернулся, и потому тебе, Луи Рапен, не стоит больше гадать, что следует делать. Я буду действовать сам.

Он обвел взглядом окружавших его взволнованных людей.

— Сначала мне необходимо узнать, что же все-таки произошло. Прошу трех свидетелей пожаловать ко мне в кабинет и четко изложить все факты.

Ему тотчас обо всем доложили. Де Бьенвилль не мешкая обратился к слуге:

— Немедленно пришли ко мне де Марья.

Де Марья не заставил себя ждать.

— Ваше превосходительство, наконец-то вы вернулись! Друзья уже стали волноваться!

— По какому праву вы причисляете себя к моим друзьям? — возмутился губернатор.

Взгляды мужчин пересеклись.

— Прекрасно! — зловеще произнес де Марья. — Значит, война. Ваше превосходительство, каков будет ваш первый шаг?

— Я уже сделал его: приказал освободить Филиппа Жирара!

— У меня есть свидетели, и они покажут, что он угрожал мне! В таких случаях закон…

— Здесь я закон! — прервал его де Бьенвилль, встал из за стола и приблизился к де Марье. — Мне известны мельчайшие подробности вашего безобразного поведения, и, кроме того, я знаю, что вы постоянно действуете в рамках закона!

Де Марья уже пришел в себя и небрежно заметил:

— Вы, как губернатор, конечно, являетесь здесь проводником закона. Закон же предписывает наказывать непослушную жену! Моя жена мне не повиновалась. Каким образом муж может научить жену повиноваться, также определяет закон.

— Я абсолютно уверен, что вы просчитали все до мелочей и никак не нарушили закона. Мсье де Марья, вы напоминаете мне расчетливого ростовщика-левантийца. И также хитры и подлы, как и он! Для меня, кроме того, не секрет, что вы собираетесь отослать в Версаль протест, если я сделаю что-либо не подобающее занимаемому мной посту, — де Бьенвилль рассмеялся, а потом продолжил: — Я не собираюсь нарушать закон или действовать как губернатор Луизианы. Мсье, я с вами разберусь как обычный гражданин.

Он взял со стола перчатку и ударил де Марья ею по щеке. Тот какое-то мгновение молчал, а потом выпалил:

— Вы мне за это ответите!

— Есть закон, запрещающий дуэли, и я не должен его нарушать. Но, мсье, нарушить этот закон нам придется вместе.

— И как можно быстрее!

— Завтра на рассвете?

— Завтра на рассвете, — казалось де Марья задыхался от злобы. — Я выбираю саблю!

Де Бьенвилль кивнул.

— Само собой.

Они обсудили подробности дуэли. Драться было решено на расчищенном к западу от поселения месте, где собирались в дальнейшем строить пороховой склад. Оба распалились как драчливые юнцы, которые никак не могут дождаться начала поединка.