Константин Григорьев - Зелёный туман

А к середине жаркого лета я к футболу как-то охладел: да и что мне деньги, солить их, что ли? Думал, думал, чем заняться, да и рыбалкой увлёкся: хорошее занятие для одиночки. Да и клевало тогда не так, как сейчас. В общем, бывало, сниму денег, возьму запас еды, удочки, палатку – и на природу, – на неделю, на две. Всё Подмосковье объездил, а с Валдая так вообще до августа, пока ночами холодать не начало, уехать не мог, так что бушующий в то время в Москве Фестиваль молодёжи и студентов я не застал. Да и не хотел: у меня ведь благоприобретённая привычка, что любой праздник – это куча ментов, а от них мне, как вы понимаете, хотелось держаться подальше.

В общем, как вернулся, пятнадцать тысяч с Седого за чемпионат по хоккею снял и сменил обстановку: укатил в сентябре в сравнительно пустынную тогда Анапу. В общем, жил как надо.

И знаете, привыкать начал к тому времени, всасываться в него, а после запуска спутника в октябре 57-го вообще в голове что-то щёлкнуло, и уже эту жизнь начал воспринимать как первичную, а прошлую в будущем – как сон.

Владимир Сергеевич снова замолчал, и я спросил:

– А как вы на родителей своих, бабушек-дедушек в их молодости хотели посмотреть?

– А то, – усмехнулся Владимир Сергеевич, – конечно. Каждый бы на моём месте хотел.

Только мама моя была лимитчицей, и ехать в Кострому искать девочку Надю Иванову было бессмысленно, а вот отца я нашёл. Отец мой сорок второго года, февральский. Так что было ему в 57-м уже пятнадцать – здоровый парень, в сером пиджаке и кепке, как положено тогда. Жил он с матерью и бабушкой (отец его, то есть мой дед, погиб на фронте) на Новосущёвской; теперь уже почти центр города, а тогда – окраина. Впрочем, на лето его в деревню спроваживали, к родственникам деда (его деда), так что будущего отца я практически только зимой и видел.

Ладно, всё это личное. Учиться ещё было Сережё Емельянову и учиться: десять классов, потом юрфак МГУ. А мне – всё это наблюдать. Бред какой-то…

Ну вот, перезимовал я, нигде не работая и время от времени снимая деньги на хоккейных матчах, и 5 марта 1958 года, в пятилетний юбилей смерти Сталина, отметил первый год своей новой жизни. День рождения, типа, хех!

Владимир Сергеевич снова потянулся за сигаретами, но в этот момент жутко громыхнуло, и с неба обрушился водопад: скрытая до самого последнего момента обрывом, чёрная туча, неожиданно явив себя нам, начала свою работу.

Так вот почему как отрезало клёв! Снова гроза. А поскольку сидеть под молниями возле воды – не самое умное занятие, мы, наскоро смотав удочки, разбежались по домам.

Дома, обсохнув и положив в засолку пойманных окуньков, чтобы потом их завялить, я, конечно, опять погрузился в размышления о странных рассказах странного собеседника. Ни в одной мелочи он пока не ошибся: действительно, знать о хрущёвском "мясном изобилии" в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов мог только тот, кто действительно в те годы жил. Больно уж осветлили никиткин образ демократы 90-х, чтобы лишний раз напоминать современникам о жутких экономических и политических провалах "первого советского демократа".

В общем, я всё решил как и раньше: почему бы не послушать интересные байки тихого сумасшедшего, если на рыбалке, честно говоря признаться, делать всё равно особо нечего?

Приняв решение завтра днём зайти в библиотеку и набрать книг о путешествиях во времени, я отправился спать.

Побродив с утра по библиотеке и взяв на дом несколько книг и старых брошюр общества "Знание" паранормальной тематики (на мой взгляд, несколько странных авторов), я решил заняться ими вечером и, вернувшись домой, вооружился плащом – по причине всё той же промозглой, но без грозы погоды – и отправился на речку.

Как обычно, Владимир Сергеевич, пришедший рыбачить раньше меня, дождался, пока я расположусь и поколдую над снастями, пересел поближе и продолжил свой рассказ.

– Итак, моя безработная и безмятежная жизнь с походами-рыбалками и выигрышами закладов продолжалась до июля 1958 года. Я тогда развёл в пари на исход чемпионата мира по футболу четверых знакомых завсегдатаев восточной трибуны "Динамо", суммы закладов были солидными – по пятьсот с носа. Но когда после финала Швеция – Бразилия 2:5 я заявился на ближайший матч на стадион "Динамо" и, улыбаясь, подошёл к проигравшимся "жучкам", те вдруг разом расступились, и меня повязали два милиционера в старой белой форме (помните такую?), с фуражками блином. Короче, кто-то из "жучков" не захотел платить. Молодец! Слов нет.