Адам Фоулдз - Ускоряющийся лабиринт

Видя невозмутимую силу и неспешную властность Уильяма Стокдейла, Аллен все больше и больше передавал ему бразды правления лечебницей, особенно в Лепардз-Хилл-Лодж. К примеру, он не мог не восхититься тем, как Стокдейл одернул Джона Клэра, который как раз шел навстречу им по длинному коридору.

Стокдейл посмотрел сверху вниз на растерянного крестьянина, который, напрягая водянистые глаза, пытался его разглядеть. Он сообщил, что его фамилия Шекспир, и добавил, что говорит на семи языках. А расхваставшись, вдруг рассвирепел.

— Где Мария? — вопросил он. — Что вы с ней сделали? Она была со мной, а теперь ее нет.

Мэтью Аллен прервал его:

— Джон, Джон, постойте. Марии здесь не было. Ваше желание столь сильно, что вы ее себе вообразили. Понимаете?

Джон обернулся безо всякой искорки понимания во взоре.

— Нет, не вообразил. Слишком уж все было по-настоящему. Да, по-настоящему. Что вы с ней сделали?

— Ничего мы с ней не сделали, — отрезал Стокдейл. — Ее здесь не было! — Он навис над Джоном, ухватив того за плечо. — Ее здесь не было. Слышишь? Слышишь?

— Не…

Стокдейл слегка встряхнул его.

— Ее здесь не было. Ее здесь не было. Слышишь?

— Я…

— Ты понял. Ты все понял.

— Отпусти.

— Ты все понял.

— Я понял.

Позже Стокдейл делился с Алленом:

— Это не насилие, а так, физическое воздействие. Просто чтобы собрать их внимание, доктор.

Дома Аллен налетел на малышку Абигайль и сгреб ее в охапку, делая вид, что хочет укусить ее в живот. Абигайль от восторга задрыгала ногами. Он опустил ее на пол.

— Уф, — выдохнул он. — Ты становишься тяжеловата для подобных игр. Итак, милые дамы, — обратился он к жене и дочерям, — я заказал для вас новые платья, как вы и просили. Они будут у нас завтра — как раз поспеют к свадьбе.

— Точно будут? — Ханна сглотнула, превозмогая боль в горле. — А что ты заказал?

— Уверен, вам понравится. Выбирала ваша мать, по журналам.

— Да, так и было, — подтвердила Элиза.

Ханна страстно надеялась, что платье будет правильного цвета, с сумеречным оттенком, исполненным дали и поэзии. Она вновь сглотнула. Горло болело. Скребущая сухость прокладывала себе путь все глубже, и приходилось сглатывать, чтобы ее смягчить. Кости налились тяжестью, взгляд тоже. Медленно покачнувшись, Ханна огляделась по сторонам. Похоже, она заболевает. И будет больна во время свадьбы. Стоило ей это понять, как она чихнула и застонала. В голове зазвенело.

Дора взглянула на нее неодобрительно:

— Надеюсь, ты не собираешься проболеть мою свадьбу. Лучше уйди к себе, Ханна. А то еще заразишь тут нас всех.

— А ведь Артур и Эмили тоже могли пожениться, и у них была бы такая же свадьба. Если прищуриться, очень на них похоже. По-моему, у него лоб совсем как у Артура.

— Церемония будет в желтой гостиной, — откликнулся Септимус.

— И тогда он стал бы нашим братом. Милый, любезный друг.

— Стал бы. Мог бы стать. Хватит сослагательного наклонения. Случается лишь осуществимое.

— Случается лишь осуществимое? Неужели?

— Иного не дано. А что не так?

— Порой я не в силах вынести, знаешь ли. Не в силах… вынести.

— Да, — Септимус умолк и, выждав, когда пройдет, растает этот пронзительный миг, мягко продолжил, следуя за ходом своей мысли. — Он был словно создан для нее, верно. И, по сути, поднял ее со смертного одра.

— Да, а теперь она выйдет за этого болтливого гардемарина. Это ль не было паденьем! [17] Шекспир. Гамлет. Акт 1, сцена 5. Перевод М. Лозинского.

— Вспомнил Гамлета, да? Артур был чудесный. Едва ли наша сестра найдет другого такого. До сих пор ведь не нашла.

— Ты слишком уж рассудочен.

— Я слишком устал изображать из себя что-то еще.

Братья Теннисоны, не выпуская из рук бокалов с вином, поклонились вновь пришедшим гостям. Все это не прошло мимо внимания наблюдавшей за ними Ханны. Ей нездоровилось. В тесном новом платье слишком уж яркого голубого цвета, с ноющими коленями и локтями, она то и дело вытирала пот со лба и с верхней губы кружевным платком. А вокруг, жужжа, текла своим чередом свадьба. Ханна пристально глядела на Дору и Джеймса, что сидели за своим маленьким столиком с вином и пряным пирогом, принимая поздравления. Среди столпившихся вокруг них гостей они казались маленькими, одинокими, прикованными к месту, отрезанными от мира детьми. Ханне такое положение представлялось унизительным, особенно в свете того, насколько неуместно смотрелись на Доре локоны. Эти двое были словно вытеснены за пределы праздника. Все остальные знали свое дело и могли развлекаться от души. Быть может, все было бы иначе, если бы Дора и Джеймс выглядели хоть немного счастливее. Однако они не смеялись, не радовались. Говорили только тогда, когда к ним обращались. Не держались за руки. Ханна повернулась к Аннабелле, чтобы поделиться с ней этим наблюдением, но вместо подруги обнаружила рядом с собой дядю Освальда и его маленькую смуглую жену.