Адам Фоулдз - Ускоряющийся лабиринт

— Прошу вас, уведите его.

— С удовольствием, доктор.

— В Лепардз-Хилл-Лодж… с каждым днем все хуже и хуже… — Отряхивая одежду, он обернулся к гостям, избегая укоризненного взгляда Доры. — Ничего страшного, — сказал он. — Ничего страшного.

Чарльз Сеймур наблюдал за происходящим со стороны с надменностью аристократа. Когда суматоха улеглась, он прислонился к стене, склонив набок голову, лениво вращая вино в бокале и едва заметно улыбаясь остальным гостям. Ханне пришлось направиться к нему по просьбе отца, который так настойчиво добивался его присутствия на свадьбе. Аннабелле он тоже предложил побеседовать с юным наследником. Несомненно, добавил он с грубой галантностью, она произведет на него впечатление. Ханна злилась. Время шло, а поговорить с Теннисоном ей так и не удалось. И кроме того, она больше не чувствовала себя ни цветущей, ни привлекательной. Вся мокрая, бледная, полуслепая, комкает в руках платок и щурится — вот какой она сейчас, должно быть, выглядит со стороны. Не успели они подойти к Чарльзу Сеймуру, как мимо прошел Теннисон, и Ханна, ловя момент, окликнула его:

— Мистер Теннисон!

— Да-да, — ответил он, — добрый день!

Аннабелла сжала ей локоть, потом еще и еще, пока Ханна наконец не поняла.

— Позвольте представить вам мою подругу, — выговорила она. — Мисс Аннабелла Симпсон. Мистер Альфред Теннисон.

Аннабелла сделала грациознейший из реверансов: приседая, опустила подбородок, а выпрямляясь, вновь подняла лицо и нежно улыбнулась.

— В самом деле, — сказал Теннисон, приблизившись к ней вплотную, чтобы лучше разглядеть. И пролепетал со смущенным смешком:

— Что же вы за созданье? Нимфа или дриада?

Аннабелла прыснула.

— Боюсь, всего лишь простая смертная.

— Видя вас воочию, нельзя было не задать этот вопрос. Чудесный день, не правда ли?

Ну, конечно. Ханна отерла лоб. Позволив им поговорить еще минуту-другую, она ущипнула Аннабеллу за локоть. Аннабелла обернулась, взглянула подруге в глаза и все поняла.

— Надеюсь, вы меня извините, — сказала она, — мне еще нужно поздороваться с миссис Аллен. Я до сих пор к ней не подошла. Право, она сочтет меня грубиянкой.

— Разумеется, — с поклоном откликнулся Теннисон.

Ханна улыбнулась. Все кончено, это же яснее ясного. Все уже кончено. И причина вовсе не в ней. Нет, причина снаружи, в этом зеленом, солнечном дне. И была там с самого начала. Любая ее мысль о нем была пуста, лишена плоти, сводилась к пониманию того, что все неправда, что ничего не случится. И, осознав это, она почувствовала величайшее облегчение. Недели, месяцы молитв и надежды в одночасье исторглись из нее. Она могла сказать что угодно: слова обращались в воздух, и толку от них было не больше, чем от аромата. Можно было сказать и правду. И хотя Ханна еле держалась на ногах и непрерывно потела, она вдруг успокоилась. Мир показался ей бесплотным, прозрачным, словно бы изношенным. И она сказала вслух все, что думала.

— Мистер Теннисон, — начала она.

— Да?

— Я уже давно хочу вам кое-что сказать, кое-что прояснить.

— Правда?

— Именно. Видите ли, я так перед вами преклонялась. И даже более того. Я в вас влюбилась — вот правильное слово. И все надеялась, что это преклонение может оказаться обоюдным, что вы задумаетесь о том, чтобы взять меня в жены, да, что я гожусь вам в жены, — тут она рассмеялась.

— Вот как.

— Да. Смешно, правда? Мне не следовало ничего вам говорить. Так не принято. Но я подумала, что и вы далеки от общепринятого. К тому же у меня жар.

— Вот как.

Они стояли бок о бок, а вокруг ходили люди. Теннисон долго молчал. Он погрузился в уже знакомое ей глубокое безмолвие, а потом проговорил:

— Я, конечно же, очень польщен…

— Ну, конечно, — вновь рассмеялась Ханна.

— Но…

— Пожалуйста, не чувствуйте себя обязанным окончить эту мысль. Думаю, я и так порядком вам надоела. А теперь прощайте. И простите.

Ханна улыбнулась, развернулась и ушла в дом болеть.

Когда некоторое время спустя она вернулась в сад, ее отыскала Аннабелла.

— Ну как? — спросила она.

— Никак.

— Честно говоря, мне кажется, что ты можешь успокоиться на его счет. Вот интересно, все поэты такие грязные? Ты видела его уши?

— Я как-то не присматривалась к его ушам.

— Тебе повезло. Только задумайся!

— О, да. Кому охота замуж за такие уши?

Подобная непочтительность вообще была характерна для Аннабеллы и потому не слишком задела Ханну, хотя впоследствии Ханна не раз мысленно возвращалась к этому разговору. Красота Аннабеллы была лишь фасадом, за которым скрывалась барышня ехидная, непостоянная, да и вообще бог весть какая. «Нимфа или дриада? — попыталась она передразнить его линкольнширский акцент. — Нимфа или дриада?»