Владимир Мартов - Юность Карла

Обогнув холм, Ганелон оглянулся: погони не было.

Дня через три, переправившись в окрестностях Тура через Луару, Ганелон взял круче к югу и на исходе четвертых суток, смертельно уставший, замерзший, подъехал к воротам замка барона Ранульфа.

Сооруженное из громадных серых камней на вершине единственного в округе холма жилище барона мрачно возносило свои башни и башенки над окрестностями, словно угрожая и говоря своим угрюмым видом: я здесь! Да и название замка как нельзя лучше соответствовало характеру владельца — Морт.

Ворота, заскрипев, раскрылись. Одинокий всадник въехал во внутренний двор и с видимым облегчением сполз с лошади.

— Приветствую тебя, Ранульф, — только и смог выговорить он стылыми, неслушающимися губами, глядя на стоящего в дверях барона, и, пошатнувшись, был вынужден опереться на подоспевшего конюшенного.

Барон, коренастый, рыжеволосый, с глазами навыкате, напоминающими бычьи, хмыкнул и, глянув из-под нависших бровей на непрошеного гостя, бросил, не ответив на приветствие:

— Не лучшее время ты выбрал для путешествия.

Тем же вечером Ганелон сидел за гигантским дубовым столом напротив хозяина и жадно поглощал выставляемые стольником одно за другим оленину и зайчатину, сыр и хлеб, обмакивая ломти в блюдо с соусом и запивая их темным бордоским. Жарко пылавший камин и настенные факелы ярко освещали большой, увешанный коврами и тканями зал.

Наконец, отогревшийся и насытившийся, Ганелон откинулся на спинку резного мягкого кресла явно итальянской работы и, нимало не смущаясь молчаливого и настороженно поглядывающего хозяина, потянулся.

— Уф-ф, — удовлетворенно выдохнул он и заговорил, прерывая затянувшееся за долгим ужином молчание: — Никогда не ел ничего вкуснее. Голод и холод способствуют аппетиту, не правда ли, барон? Спасибо за отменный ужин.

— Спасибо в сундук с солидами не положишь, — буркнул барон и добавил: — Выкладывай, с чем пожаловал?

— Торопишься, барон. Я чертовски устал, а мозги так и вовсе покрылись от холода ледяной коркой. С удовольствием бы сейчас забрался в постель и часиков двадцать отогревался.

— В аду отогреешься.

— Все мы там будем, Ранульф, все, — флегматично заметил Ганелон, не обращая внимания на грубый, неприветливый тон хозяина. — Тебе тоже там будет уготовано теплое местечко.

— А мне и на этом свете не холодно.

— Конечно, если сидеть у горящего камина, — продолжил Ганелон. — А вот каково тем, кто в такую стужу путешествует?

— Вот и сидел бы где-нибудь у себя в Сен-Бертене или в Дюрене у носатого Кёрла.

— Хороший совет, Ранульф, хороший совет. Да вот заботы навалились и погнали несчастного через всю Франконию в стужу и бездорожье.

— Несчастные сейчас желуди жрут, а ты от кур да зайцев лоснишься.

— Но, Ранульф, — умышленно обиженно протянул Ганелон и в упор глянул на барона, — неужели ты хочешь сказать, что я свинья и должен питаться желудями, жирея, чтобы в итоге попасть под нож мясника? И не ты ли тот мясник?

Ранульф не выдержал и первый отвел взгляд.

— Ай-яй-яй, а ведь мы как-никак родственники, — нарочито сокрушенным тоном произнес Ганелон.

— Мои родственники — это меч и кошель с денариями, других не знаю, — буркнул барон и замолчал, подозрительно вглядываясь в развалившегося в кресле Ганелона и думая: уж не пожаловал ли родственничек занять денег?

— А ты не меняешься, Ранульф, — рассмеялся Ганелон и, словно прочитав мысли барона, добавил: — Не переживай, я к тебе не за деньгами. Этого добра у меня пока хватает.

— Если хватает, поделись, — тут же ответил сообразительный Ранульф и алчно потер руки. — Бог приказал делиться.

— Ну, ну, барон. Не будем упоминать Всевышнего. Я действительно к тебе с важной вестью, иначе — ты прав — сидел бы в Дюрене и лакал бы рейнское с нашим достойнейшим государем. Благо пост кончился и у него сейчас пирушка за пирушкой.

— И что же это за новость, которую ты так торопился мне доставить, что отправился в путь, не дожидаясь весны?

— Говорят, ты оттягал у прямой наследницы все поместья Двельфа из Ле-Мана? А это большой кусок. Не подавиться бы тебе, — сказал Ганелон, становясь серьезным. — И сейчас я, видит Бог, не шучу.

— Ничего, — ответил барон, — я никогда не страдал несварением желудка, как-нибудь переварю и поместье Двельфа.

— Но при этом ты упрятал его дочку в монастырь, хотя не в ней дело.

— Туда ей и дорога. И почему ты сказал — оттягал? Я более законный наследник, нежели эта пигалица, рожденная вне брака. Герен и Фордуор поддержали мои притязания.