Степан Злобин - Степан Разин. Книга вторая

— Все в обиде! Ты сам посуди, атаман. Я, к примеру, колесник.

— А я гончар, — подхватил второй.

— Я рыбные сети плести был первый искусник!..

Стрельцы зашумели все враз о своих ремеслах и промыслах. Не перебивая, Разин смотрел на них и слушал с любопытством.

— А ныне мы отбыли промыслов и дома-то свои позабыли. Согнали нас жить по приказам, под единую кровлю, как словно в конюшни. Коням хоть отдельные стойла, а нам и того нет. Смрад, грязь!..

— Зимой холод!

— Дома хозяйки одни да робята.

— Кормись одним жалованьем стрелецким, а деньги идут воеводам да головам. Каждый себе норовит споловинить…

— Коли поднял нас, то к большим городам, атаман, уж веди. Всех стрельцов по пути до Москвы поднимем.

— Есть слух, что в Саратове знатная рать у бояр, — сказал Разин. — Не сробеете в битве?

— Давай лишь веди. Не сробеем! В обиду тебя не дадим, — обещал стрелец.

— Ну, спасибо вам, добрые люди, — сказал на прощанье Разин, вставая от их костра.

Ближе к берегу сидели кучки крестьян вокруг таких же костров. Они пекли рыбу, варили жирную кашу, уху.

— Хлеб да соль! — сказал Разин, подойдя к огню.

— Садись, батька, с нами! Добыча у нас нынче добрая: осетра уловили.

— У нас, батька, утки печены!

— Степан Тимофеич! Лесная свежатина! Олень на нас сам наскочил! Иди к нам! — звали от разных костров.

Там, где на вертелах пекся олень, было самое людное место. Над кучей ярого жара, воткнув на пики, пекли огромные части — целые ноги, хребтину, голову, бок…

— Ну, жару гора! Как стоять-то! — покачал головою Разин.

— Зато комары погорели!

— Доброе мясо будет, Степан Тимофеич!

— К такому бы мясу да пиво!

Разин сел в стороне от кострища возле двоих пожилых крестьян, бойко орудовавших кочедыгами. Возле них лежало уже по паре готовых лаптей.

— На спор, атаман честной, лапти плетем: у кого спорее! На низовьях-то все обтоптались — ить лычка нету! А ныне и рады — липка пошла по пригоркам, и мы с обужей!

— Хоть до Москвы в таких! — усмехнулся Разин.

— Мы муромски, милой! Пошто нам Москва! — возразил крестьянин.

— За всю Русь ведь повстали. Москву нам не миновать у бояр отсуживать, — сказал атаман.

— Своей бы земли у боярина отсудить! А в Москве и без нас людей много: там стрельцы да посадские встанут. Ты нас-то, пожалуй, на нашей земле укрепи казацким обычаем… Ведь к жатве пора! — убеждали его крестьяне.

— Нам к жатве до Мурома не поспеть, — засмеялся Степан. — Города брать — не лапти плесть.

— А наши-то наказали, чтоб к жатве поспеть. Скажите, мол, атаману, земля у нас добро рожает. Коль к жатве поспеем, мы хлеба на все его войско дадим. Лишь бояр бы согнать, чтобы хлеба не отняли.

Вокруг них собралась уже добрая сотня людей, обступили.

— И ближе туг земли лежат, тоже хлеба рожают. Чего-то к вам прежде прочих идти! — говорили муромским.

— Синбирские земли ближе!

— А Нижний! — подсказывали кругом.

— А Пенза!

— Тамбов!.. Бояр бы согнать — и мы тоже хлебушка рады на войско отдать!

— Москву возьмем, братцы, тогда по всей Руси бояр сгоним. Все крестьянство вздохнет от бояр. В Москве вся их сила, — убеждал атаман. — А Москву не возьмем — они все равно одолеют, и Волгу, и Дон, и Оку заберут. Уж тут недалече лежит по дороге Саратов. Там войско бояре скопили. Саратов не взять, то и дальше дороги не будет.

— Степан Тимофеич, пусти меня с мужиками путь расчищать. Тут пензенские сошлись. Ты пусти, мы на Пензу пойдем по прямому пути. Ведаешь, сколь народу по деревням пристанет! — сказал от костра молодой красивый казак. — Василий Лавреич зимой обещал, что придет. У крестьян там думка одна: мужик-то не хочет боярам ведь хлеб отдавать. За хлеб он и встанет! А далее мы на Нижний…

— Пензенских отпустить? — спросил Разин, с удивлением взглянув на парня, красою более схожего с девушкой. — Ну, ныне я пензенских отпущу, завтре рязанские от меня уйдут, там — Козловские, и все по своим уездам?! Ты боярску грамоту слышал? Бояре всех уездов дворян в Москву собирают, единой ратью, а мы все поврозь?! И нам надо силы великие вкупе держать… как тебя звать-то…

— Зовут меня Осиповым Максимкою [26], батька, — ответил красавец. — Боярску грамоту я слыхал, да не то хотел молвить, чтобы всяк по уездам шел воевать. А мыслю я так: коли мы пойдем к Пензе, то с нами все пензенские мужики на бояр возметутся. Тебе тогда казаков туды посылать ни к чему: своей рукой народ завоюет пензенскую землю тебе в покорность. Покуда ведь мы не придем, мужики-то сами не встанут, а мы придем — и мужик осмелеет!..