Леонид Сотник - Экзамен

… Во дворе мастерских страсти накалились до предела. Шёл митинг. Рабочие сбились плотной толпой вокруг самодельной трибуны, напряжённо вслушиваясь в слова оратора.

— Контрреволюция подняла голову… (Чекисты с трудом разбирали отдельные фразы.) Она хочет залить кровью Ташкент, открыть фронт англичанам… Мы должны чётко ответить себе ка вопрос: с кем мы, рабочие?

— А с кем Осипов? — крикнул кто-то из толпы. — Он ведь тоже Советская власть.

Поднялся шум, свист. Кто-то кричал «долой», кто-то вопил «бей». Оратора стащили с трибуны.

Его сменил другой, в белой рубашке с галстуком и в пенсне.

— А ведь товарищ прав, — сказал он. — Товарищ, как говорится, зрит в корень. Мы, к сожалению, не знаем, какую позицию занимает товарищ Осипов. Мы не знаем: это мятеж против Советской власти или действия, которые помогут эту власть укрепить?

— Кто это? — шёпотом спросил Миша у Степанишина. — Я его где-то видел.

— Это эсер, бывший адвокат Пархомовский. Этот умеет плести паутину словес…

А оратор между тем продолжал:

— Я считаю, что без выяснения всех обстоятельств нам пока не следует принимать резолюцию и предпринимать какие-либо действия. Я предлагаю послать к товарищу Осипову представительную делегацию, которая бы всё выяснила на месте и разобралась в мотивах… э… движения.

— Правильно, — послышалось со всех сторон. — Не зная броду, не суйся в воду. Даёшь делегацию!

Уже начали выкрикивать кандидатуры делегатов, уже Пархомовский, раскрыв блокнот, занёс в него первые имена, когда ворота мастерских широко распахнулись и на подворье вступила странная процессия. Впереди с белым флагом вышагивал человек в офицерской шинели, но без погон, за ним — два гимназиста с палашами наголо. Толпа молча расступилась. Офицер проследовал к трибуне и протянул Пархомовскому мандат. Адвокат вытащил из кармана пенсне, напялил на нос и стал пристально изучать каждую строчку.

— Читай всем! — крикнул кто-то из рабочих. — Надо же и нам знать, какая птица сюда пожаловала.

— «Мандат, — принялся читать Пархомовский. — Выдан настоящий гражданину Гагинскому. Сим удостоверяется, что оный гражданин является полномочным представителем наркомвоендела Осипова, коему поручено вести переговоры».

— Всё? — донеслось из толпы.

— Нет, не всё. — Пархомовский потряс бумагой над головой. — Здесь, на мандате, написано ещё следующее: «Власть насильников уничтожена. Все видные представители расстреляны, как государственные изменники… Ждём вас и надеемся, что вы принесёте свою лепту в общее дело». И подписи: «Осипов, Тишковский».

— Враки! — закричали в толпе. — Провокация! А ну давай на трибуну Гагинского! Эй ты, офицерик, зачем пришёл?

Посланец взобрался на трибуну, расправил усы, откашлялся.

— Так что имею полномочия, граждане, сообщить: власть грабителей-большевиков низложена. Виновные в произволе, как вы уже знаете, понесли суровое наказание. Сейчас мы все трудимся над созданием нового демократического государства, которое…

— А как будет с эсерами? — перебил парламентёра Пархомовский. Голос его дрожал.

— С эсерами всё в порядке. Они активно сотрудничают с гражданином Осиповым. Вам тоже советую…

Но не успел парламентёр закончить фразу, как чей-то сильный, страстный голос высоко взвился над толпой:

— Товарищи, братья! Да что вы слушаете эту шкуру? Долой контру!

Миша заметил, как Степанишин вдруг ринулся к трибуне, вскочил на помост и резким движением столкнул Гагинского.

— Кого слушаете, братки? Контру слушаете! Про какую демократию этот гад сюсюкает? Вы меня знаете? Кто не знает, объясню. Я путиловский рабочий Степанишин. Меня партия в ЧК послала работать. Так вот, эти демократы от нашей ЧК оставили кучу горелых брёвен. В городе аресты и облавы на большевиков, на советских работников. Такую демократию предлагает нам господин Осипов! У меня предложение: надо не переговоры вести, а избрать революционный совет, для того чтобы дать и Осипову, и другой контре по сусалам. Ставлю своё предложение на голосование.

В революционный совет избрали большевиков и сочувствующих. Гагинский, так и не получив ответа, ретировался в сопровождении своих маловозрастных телохранителей, а рабочие-железнодорожники принялись формировать отряды для борьбы с контрреволюцией. Здесь же, во дворе, вскрывали ящики и выдавали винтовки.

Рябинин тоже было сунулся за винтовкой, но Степанишин остановил его:

— Пострелять успеешь. А пока лучше всего садись-ка ты, брат, на телефон. Будешь связь держать с отрядами. Хорошо, что мятежники телефонную станцию не захватили.