Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

Апраксин слушал, изумленно покачивал головой. «Ну и Петр Лексеич, видать, сняло у него печаль с души».

— Сие ладно, господин шаутбенахт.

— То не все, генерал-адмирал. Принимай под свою руку Эстляндию, Ингерманландию и Карелию. Командовать будешь всем флотом Балтики и войском…

Едва сошел лед, не дожидаясь готовности эскадры Крюйса, Петр с Апраксиным ушли на «Лизетте» к Выборгу, проверили крепость…

Вернулись к Котлину, ошвартовались на шлюпке к новой пристани. Вокруг торчали сваи, строилась гавань. Апраксин опять удивился.

— Из губерний в этом году три тыщи человек сюда придут, фортеции и жилье строить, — пояснил не без гордости Петр.

— Кому жилье-то? — спросил Апраксин.

— Жителям города, — усмехнулся Петр. — Будем, Федор, сюда, окромя работных людей, селить шляхту, корабельных офицеров, людей купецких да ремесленных. Флоту базы надобны, гавань, верфи.

— Крюйсу приспело в море отправляться, — доложил Апраксин, — нынче думаю ему с эскадрой определить крейсирование на меридиане Выборга и далее к Ревелю. Пора обезопасить наши коммуникации.

— Добро, — согласился Петр, — командуй, распоряжайся самолично.

На взморье виднелась эскадра Крюйса, она ушла далеко на запад, на горизонте паруса сливались с грядой курчавых облаков.

— Нынче шведа не видать, — продолжал Апраксин, — ежели так пойдет, к осени пустим Боциса, пущай их пошпыняет, каперов разгонит.

— Не позабудь, приходи к Петербургу, «Полтаву» будем сталкивать на воду…

В солнечный полдень 15 июня Петр с Апраксиным поднялись на верхний дек «Полтавы», прикрепили к фалам на корме Андреевский флаг. Заглянули в кают-компанию. Вокруг длинного, от борта к борту, стола с белой скатертью сновали вестовые матросы, расставляли приборы, штофы с вином и водкой, закусками…

На верхней палубе остался Скляев с командой такелажников, боцманом и матросами. Все произошло быстро, четко… Осмотревшись, Петр по отмашке Апраксина перекрестился и крикнул:

— С Богом! Руби канаты! Бей подпоры!

Почти враз раздался характерный треск топоров, упали разрубленные канаты. В тот же миг одновременно полетели подпоры, а Петр взмахнул мушкелем и выбил основной, подпорный, клин из-под киля.

Махина на стапелях заметно вздрогнула, чуть качнувшись, нехотя, дюйм за дюймом двинулась к урезу воды, задымился слип…

Потом на палубу поднялась с Петром вся свита, начались торжества на корабле и на берегу. Первый тост произнес Петр:

— Первенцу нашему линейного флота Балтийского семь футов под килем и ветра полные парусы.

На другой день пришло письмо из Лондона. Салтыков купил первые три пятидесятипушечных корабля и повел их в Копенгаген.

— Покуда здесь все ладно, — повеселел Петр, — токмо в Померании жалится Меншиков, туда отъеду. — И неожиданно распорядился: — Готовь «Лизетту», на море, слава Богу, погода, пройдемся с Катеринушкой до Нарвы, — засмеялся, — замест свадебного вояжа.

Впервые Апраксин сопровождал Екатерину Алексеевну как царственную особу, царицу. С якоря снялись на восходе солнца. Погода выдалась как на заказ. Весь день сияло солнце на безоблачном бирюзовом небосводе, отражаясь в белесых, бескрайних водах. Легкий ветерок с востока подгонял шняву, наполняя паруса, ласкал лицо. И всю дорогу над парусами кричали, резвились, то взмывая вверх, то планируя к воде, белоснежные чайки. На шканцах, под сенью парусов накрыли стол, и весь путь не умолкал веселый смех, шутки сыпались одна за другой, и мало кто, кроме командира и Апраксина, подумывал о возможных неприятностях. Хотя берег и был под боком, они то и дело вскидывали подзорные трубы, шарили по горизонту, заглядывали на батарейные палубы, где у заряженных орудий несли вахту канониры. «Береженого Бог бережет».

Морское путешествие сблизило царицу и Апраксина. Много нового узнала о верном помощнике своего мужа Екатерина, проникся симпатией к ней и нестареющий генерал-адмирал.

Солнце уходило за горизонт, когда Апраксин на шлюпке доставил царскую чету на берег, где их ждал конвой.

Здесь пути супругов разошлись. Царица с неразлучной Натальей Алексеевной отправилась берегом в Петербург, Петр отбыл к армии, в далекую Померанию…

Через неделю после спуска «Полтавы» первым в стычку со шведами вступил Крюйс. На рассвете с салинга флагманского корабля закричал матрос:

— Три паруса на весте!

Привычным галсом, свободно, будто в своих водах шли курсом сближения ост-норд-ост три шведских фрегата. Крюйс поднял красный флаг: «Атаковать неприятеля!» — и устремился на шведов. Корабль, фрегат, шнява против трех фрегатов. Силы примерно равные, но следом спешили на помощь четыре русские бригантины. Спасло шведов от погони вроде бы везение — ветер переменился и русским пришлось лавировать против ветра. Так доложил Крюйс…