Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

На оконечности полуострова плотной цепочкой выстроилась шведская эскадра, шестьсот орудий. Дважды пытался прорваться Боцис — сплошная стена огня преграждала путь.

Петр повернулся к Боцису:

— Силы неравные, на абордаж их не возьмешь, неча людей понапрасну губить. — Царь, взяв трубу, всматривался в даль.

— Подбери мне молодцов хватких, пойду на шлюпке вечером шхерами к шведам. Погляжу, что к чему.

— Господин контр-адмирал, я отвечаю за вашу жизнь, сие риск необоснованный, — нахмурился Боцис.

— Волков бояться, в лес не ходить. Исполняй, как сказано.

Все выглядел у шведов зоркий глаз контр-адмирала, и не только разведал, но и определил задачу флоту на следующую кампанию.

Корабли возвратились в Петербург и ушли в Ревель. Предстояло разобраться в обстановке.

Дело шло к зиме, все флагманы и капитаны собрались в Петербурге. Царь ознакомился с летней катастрофой. Погиб новый линейный корабль, неприятель ушел безнаказанно из-под носа. Определить виновных предстояло суду из десяти человек — лейтенантов, капитанов, контр-адмиралов. Председателем суда царь назначил Апраксина.

По делу привлекались вице-адмирал Крюйс, капитан-командор Рейс, капитан-командор Шельтинг, капитан Дегрюйтер. Разбирательство заняло больше месяца. Виновные оправдывались, кивали и даже клеветали друг на друга. Судьи терпеливо, беспристрастно определили степень виновности каждого.

Крюйс старался выговорить себя, ссылаясь на устав, практику морской жизни. Крюйсу припомнили и прошлую кампанию, «что не чинил погони за неприятелем». Апеллировал Крюйс и к Петру, оправдывался, козырял примерами морской истории, которую знал неплохо. Но царь не без юмора давал язвительные ответы на все примеры, а в конце напомнил:

«Азардировать не велят, не советуют, а деньги брать и не служить, стыдно».

В полемической схватке с контр-адмиралом вице-адмирал Крюйс явно потерпел поражение.

В конце концов вина и Крюйса, и остальных подсудимых была доказана. Меру наказания судьи определили довольно суровую. «Вице-адмирала Корнелиуса Крюйса за его преступления и неисполнение своей должности… наказать смертью.

Капитан-командора Шельтинга, который достоин был жестокого наказания, но понеже на то ордера не имел, того ради от жестокого наказания избавляется, но осуждается быть в молодших капитанах.

Капитан-командора Рейса за неисполнение его должности… расстрелять.

Капитана Дегрюйтора за незнание его дела выбить из сей земли без абшиту [39] Без абшиту — то есть с позором, без проводов. с позором».

Петр смягчил кару первым двум обвиняемым.

После суда царь имел долгий разговор с Апраксиным, в конце сказал:

— Суд сей не токмо должен наказать виновных, но и послужить другим иноземным служакам для острастки.

— Все по закону и правде, государь.

Петр вдруг усмехнулся:

— Ты-то, чаю, ныне судьей был, а ведаешь ли, князь Василий следствие ведет по Меншикову воровству?

Апраксин густо покраснел:

— Ведаю, государь, бес попутал в свое время, но, ей-ей, ни копейки себе не взял.

— Ну, ну, поглядим, что комиссары скажут. Кто из нас не грешен…

«Кто барствует, тот и царствует». Старинная поговорка живуча и по сей день и, видимо, не скоро утратит свой смысл.

Во все времена вокруг властителей собирались те, кто любил поживиться, используя право распоряжаться судьбами людей.

Охотников обычно много, и всегда между ними идет борьба не на жизнь, а на смерть.

В недавнем прошлом верх брали то Милославские, то Нарышкины. Попеременно летели головы у тех и других.

С приходом к власти Петра именитых людей, бояр, окольничих, потеснили у трона люди «подлого» происхождения, подобно Меншикову, или не столь знатные из малоимущих дворян.

Родовитое боярство: Долгорукие, Голицыны, Толстые, Мусины-Пушкины, затаило злобную обиду и при случае старалось нанести удар. Поводов для этого было немало, но стукнуть хотелось посильней, потому выжидали только удобный момент.

Многие «князи из грязи» не знали меры в своем обогащении. Страсть к стяжательству — непреходящая черта характера Данилыча — проявлялась всюду, где он служил. До поры до времени он ловко отводил все наветы недругов. Но стоило ему отлучиться на полтора года в Померанию, как противники перешли в наступление. Во главе их стояли князья Долгорукие. Особенно расположен был царь к Якову Долгорукому после его побега из шведского плена на захваченной шхуне два года назад. Одному из Долгоруких, князю Василию Владимировичу, и поручил царь расследовать махинации своего любимца, дело пахло миллионом.