Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

Внимательно следили командиры за каждым словом и жестом говорившего. В их жизнь входили новые правила и кодексы, которые не только определяли ритм военной службы, но и брали заботу о их судьбах.

— В подробностях получите сие наставление ныне же в моей канцелярии…

Адмирал задержал Боциса, подозвал к карте:

— Подбери доброго капитана, отряди бригантин несколько, разведай до острова Гогланда, пошуруй шведов.

Светлыми сумерками снялись с якоря девять бригантин под командой капитана Демьянова. К утру подошли к Гогланду, высадили десант. Сонные шведы не сопротивлялись, не ждали гостей, а те захватили «языка», пожгли склады, разные строения, вернулись без потерь.

— Ну вот и слава Богу, первая вылазка с фортуной, — обрадовался Апраксин. — Пущай шведы прознают, кто теперь здесь хозяин.

Прошли еще сутки, и переполошенный неприятель дал о себе знать. Около полудня со шнявы, стоявшей мористее, раздался тревожный выстрел. С веста с распущенными парусами надвигалась шведская эскадра. На кораблях сыграли тревогу, выбрали быстро якоря, ставили паруса, выстраивались в линию. Но шведы и на пушечный выстрел не подошли, отвернули. Видимо, увидели, что напасть врасплох не удалось.

К вечеру рейд покинул отряд капитан-командора Шельтинга: четыре фрегата, четыре шнявы, брандера уходили в дозор. Спустя сутки к ним присоединились четыре галеры Боциса. Шведы показались еще раз, но близко не подходили. В конце мая погода устоялась, задул ровный ветер, похоже, надолго. Апраксин повел эскадру к Нарве.

Перед уходом, как положено, послал весточку царю, в далекую Жолкву подо Львовом. В своей ставке Петр внимательно следил за движением войск Карла XII.

Первый раз за многие века российский флаг развевался на дальних рубежах.

По традиции, Апраксин в свободное время на якорной стоянке приглашал к обеду то вице-адмирала, то Боциса, то обоих вместе, а иногда командиров.

При первом же визите Крюйс, человек прямой и не льстивый, признался Апраксину:

— Ваш приезд к нам столько бодрости учинил, будто у нас в эскадре линейных кораблей прибавилось.

— Будет тебе, — рассмеялся Апраксин. — Ты мне лучше объясни, что за молодец при тебе состоит?

Во время визита на корабль Крюйса адмирал впервые увидел молодого, симпатичного чиновника, с которым тот обращался довольно любезно. Говорили они по-голландски и по-немецки.

— О, это примечательный юноша, Андрей Остерман из Вестфалии.

— Немец?

— Да, его отец пастор, а старший брат в наставниках у царицы Прасковьи Федоровны. Он весьма любопытен, склонен к путешествиям, владеет латинским, французским, итальянским.

— Занятно, — удивился Апраксин, напомнил: — Сходи-ка в ночь, посмотри дозоры наши на взморье, штоб шведы незапно не появились. Завтра будем уходить. Они-то небось проведали наши малые силы, могут и навалиться вдруг.

Но шведы, видно, или не успели узнать о походе к Нарве, или узнали слишком поздно, но все же в Стокгольме забеспокоились. «Что за русские корабли объявились в Нарве? Оттуда ведь рукой подать до Ревеля».

На Котлинском рейде стояла на якоре новенькая бригантина, поджидала почту из Петербурга.

Боцис доложил, что прибыла новопостроенная бригантина под командой Ивана Сенявина.

— Не брат ли Наума? — спросил Апраксин.

— Так и есть, ваше степенство. — Боцис всегда был почтителен.

— Ну вот, — рассмеялся Апраксин, — семейка завелась у меня в эскадре.

Адмирал получил первое поздравление от царя с Украины: «Поздравляю вашу милость со счастливым приходом на Ост-зее и первым распушением витт-флага, которые мы за своим благочестием видеть не сподобились, и понеже о Нарвы прямым фарватером-курсом еще никто из наших не был доселе, которые ныне при начале вашей команды учинено, в чем желаем от Бога, дабы вящим счастием благословил, не точию на сем, но и на полуденном море».

Апраксин отложил письмо. «Вишь, как растрогался Петр Лексеич, ему это как снадобье на сердце, слава Богу. И про Азов не забывает. Как-то там Бекаман с турками управляется?» Позвонил в колокольчик, вбежал вестовой.

— Вызвать вахтенного офицера. — На пороге вытянулся боцман. — Передать сигнал шаутбенахту Боцису: прибыть к флагману.

Флот на Балтике делал первые шаги, а среди офицеров уже появилась разноголосица. Правда, по смехотворному поводу. Боциса величали по-разному. Одни называли третьего флагмана шаутбенахтом по-голландски, другие ариер-адмиралом — исковерканным англо-арабским званием, а кто-то просто контр-адмиралом. А все потому, что среди наемных командиров оказались и голландцы, и немцы, и англичане, и далматинцы. И еще много других. Например, норвежца Крюйса считали голландцем, как и датчанина Беринга…