Сири Джеймс - Тайные дневники Шарлотты Бронте

В последние годы жизни Артур поделился некоторыми юношескими работами, рисунками и другими памятными вещами Шарлотты с одним из ее биографов. Если Артур действительно являлся хранителем ее дневников, то было вполне в его характере, с его тягой к интимности, укрыть драгоценные тетради от глаз читателей. Возможно, они до сих пор лежат в Ирландии, точнее, в Банахере, в подвале дома на холме, погребенные со всеми предосторожностями и любовью человеком, который всегда обожал свою Шарлотту.

От поэта-лауреата Роберта Саути (которому двадцатилетиям Шарлотта послала подборку своих стихотворений)

12 марта 1837 года. Мадам… Вы просили не совета касательно приложения Ваших талантов, но моего мнения о них; и все же мнение стоит мало, а совет — много. Вы несомненно обладаете, и в весьма превосходной степени, тем, что Вордсворт называет «даром стихосложения». Я не преумаляю этот дар, утверждая, что в наши дни он нередок… Любой… честолюбиво мечтающий об известности в поэзии должен быть готов к разочарованию. Но Вам, если Вы заботитесь о собственном счастье, следует развивать свой талант без мысли об известности… Грезы, которым Вы привычно предаетесь, могут привести к душевному расстройству; по сравнению с грезами все обычные мирские занятия покажутся Вам скучными и невыгодными, и Вы станете к ним непригодны, не став пригодной к чему-то другому. Женщина не может зарабатывать на жизнь литературой, и это справедливо. Чем больше она занята своими священными обязанностями, тем меньше времени у нее остается на творчество, пусть даже в качестве награды и отдыха. Вы еще не были призваны к исполнению этих обязанностей, а когда будете, слава потеряет для Вас свою привлекательность. Вы перестанете искать переживаний в воображении…

Но не подумайте, будто я принижаю дар, которым Вы обладаете, или отговариваю упражнять его. Я только заклинаю Вас считать его лишь средством для достижения блага и использовать подобным образом. Пишите стихи ради них самих… а не в расчете на славу; чем меньше Вы стремитесь к ней, тем более вероятно, что Вы заслужите ее и в конце концов обретете. Такой подход будет благотворен для сердца и души и сможет стать вернейшим способом, после религии, успокоить мятущийся дух и возвысить его. Вы вложите в стихи лучшие мысли и мудрые чувства и тем самым отточите и усилите свою поэзию.

Из ответа Шарлотты Роберту Саути

16 марта 1837 года. Сэр… при первом прочтении Вашего письма я испытала только стыд и сожаления о том, что осмелилась побеспокоить Вас своим незрелым пустозвонством; болезненный жар прилил к моим щекам, когда я вспомнила о кипах бумаги, исписанной тем, что некогда приносило мне столько радости, но теперь стало лишь источником смущения; и все же когда я немного поразмыслила и перечла письмо вновь и вновь, передо мной забрезжила надежда. Вы не запрещаете мне писать. Вы только предостерегаете меня от недальновидного забвения своего истинного долга ради воображаемых удовольствий, от сочинительства из стремления к славе… Вы любезно предлагаете мне писать стихи ради них самих, при условии, что я не оставлю в небрежении ни одной из своих обязанностей ради погони за единственным, всепоглощающим, изысканным наслаждением…

По совету отца, который с детства наставлял меня не менее мудрым и дружелюбным образом, я стремлюсь не только досконально выполнять все обязанности, положенные женщине, но и питаю к ним глубокий интерес. Это не всегда просто, поскольку порой я предпочла бы не учить или шить, а читать или писать; но я стараюсь обуздать себя, и отцовская похвала — щедрая награда за подобные лишения. Позвольте еще раз поблагодарить Вас с искренним чувством. Уверена, что больше никогда не захочу увидеть свое имя в печати, а если подобное честолюбивое желание и возникнет, я подавлю его, перечитав письмо Саути.

Ряду прославленных авторов (включая Вордсворта, Теннисона, Хартли Кольриджа и Томаса де Квинси, в сопровождении экземпляра «ненужной» книги «Стихотворений»)

16 июня 1847 года. Сэр, я и мои родственники Эллис и Актон Беллы, невзирая на неоднократные предупреждения самых уважаемых издателей, пали жертвой собственной опрометчивости и выпустили поэтический сборник.

Разумеется, предсказанные последствия не замедлили себя ждать. Наша книга не пользовалась успехом, никто не нуждался в ней и не обратил на нее внимания; за целый год наш издатель продал всего два экземпляра; одному Богу известно, каких мучительных усилий стоило избавиться от них.