Нора Лофтс: Джентльмен что надо

Наконец два духовных символа – обитателя нашего героя угомонились.

А в это время Лестер потребовал себе две новых свечи, и когда их зажгли и они, колеблясь от сквозняка в дырявой палатке, осветили стол, он склонился над своим донесением. Новости, которые генерал собирался сообщить королеве и Совету, вселяли в него бодрость. Наголову разбит отряд из шестидесяти испанцев, девятнадцать из них и фургон с золотом захвачены в плен. Вот порадуется королева! Но имени падавшего с ног от усталости, всего в грязи мальчика, который повел в бой солдат за «завтрашним обедом», в рапорте не было. Должны были пройти целые годы, прежде чем имя его достигнет украшенных драгоценностями ушей королевы. Когда Ралей услышал о том, что его имя не было упомянуто в донесении, по неприятному ощущению в животе он понял, что Гэскойн в нем одержал свою первую победу.

Toujours de 1'audace [13] .

Внимание лорда Роша Бэлли было приковано сразу к двум вещам. С одной стороны, он усиленно потчевал своего гостя мясными блюдами и не забывал подливать в его бокал вино. И в то же время он глаз Не спускал с его лица, пытаясь понять, что скрывается за этим высоким, белым лбом, за узкими, горящими, черными глазами. Он был наслышан о капитане Ралее, который не так давно с пистолетом в одной руке и пикой в другой отбил атаку грозного Фитц-Эдмондса и еще двадцати солдат у брода через реку между городами Йол и Корк.

Лорд Рош был очарован рассказом об этом военном эпизоде, несмотря на то даже, что Фитц-Эдмондс был его другом, а капитан Ралей – одним из английских тиранов. Старый воин и хитроумный ирландский мятежник одинаково рукоплескал любому подвигу, кем бы он ни был совершен. Но сейчас, когда этот герой сидел с ним за одним столом, старик чувствовал себя неловко. За ним числилось немало таких дел, которые требовали расследования, и раза два их беседа принимала опасный поворот. Так что старый вельможа тревожно посматривал на молодого человека из-под своих густых бровей и не раз пугался сказанных им слов, а испугавшись, наполнял его бокал и менял тему разговора.

Леди Рош надела на себя все уцелевшие в ее владении драгоценности. Их было не так уж много, потому что восстания обходятся дорого, а поместья Бэлли-ин-Хаш были не столь уж богаты. Она тоже наблюдала за молодым человеком – ведь он не раз останавливал взгляд своих черных глаз на ней, и было в них что-то такое, что пробуждало еще дремавшее в груди старой женщины кокетство. Она выставляла напоказ свои украшенные сверкающими и переливающимися при свете свеч бриллиантами руки – все, что осталось от ее былой красоты.

В комнате присутствовало еще одно заинтересованное лицо, и прекрасный юный капитан пробуждал в нем чувства куда более глубокие, чем врожденная настороженность отца и потаенное кокетство матери. Дженис едва могла удержать в руке нож – так дрожали ее руки – или сделать глоток – так билось ее сердце прямо у нее в горле. Всего только раз взглянул он на нее, когда они занимали свои места за столом, но в его изумленном, оценивающем взгляде она прочитала все, что хотела прочитать, и, казалось, он навсегда наложил зарок на ее красоту и на ее мечты.

– А после испанской кампании, – спрашивал в это время лорд Рош, – что после нее, капитан Ралей?

– Я поселился в Лондоне. Ведь я прежде всего мирный человек. Мне нравится читать книги, писать и вести беседы со своими друзьями. В Лондоне сейчас собралось несколько великолепных собеседников. Кит Марло, например, и Томас Нэш, и Том Лодж… [14] – Его голос потеплел при воспоминании о них, нынешних его товарищах, но довольствоваться только чернилами и бумагой… Нет, увольте. Как же мало эти мирные орудия труда могут принести ему славы! Ему было комфортно с друзьями, он мог наслаждаться стихами Марло и писать в ответ на них свои, мог спорить с Флетчером о проблемах человечества и истории – он мог быть, как он только что сказал, «мирным человеком»; и тем не менее Уолтер всегда сознавал, что этого ему мало. Его мечты нельзя было просто переплести в кожаный переплет, чтобы люди читали их. Но и легкой славой с громом аплодисментов он не удовлетворился бы, подумал он про себя. Ралей принадлежал к обоим мирам… но ни один из них в отдельности до конца не удовлетворял его. Что будет… И тут он вдруг, за этим освещенным свечами столом, перед тремя людьми, о которых еще два часа назад и понятия не имел, а через час или два они вообще станут его врагами, обнаружил, что говорит о вещах, о которых никогда не слышали ни Кит, ни Том.