Виктор Ротов: Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)

А понять это помог мне случай с моим другом детства Толиком Горбуновым. Мы взрослели вместе. Он жил на улице Кирова, я на Кольцовской. Это возле Мефодиевского рынка в Новороссийске. Увлекались живописью, пели в хоре Яши Добрачева в клубе им. Маркова. Потом судьба нас развела. Я очутился в Сибири, он женился на ростовчанке и стал солистом ростовской филармонии. Или оперного театра. Не знаю точно. Мы все радовались за него — участник самодеятельного хора стал профессиональным певцом, солистом! Без специального образования! А ларчик просто открывался — жена его была еврейка. И по этой причине перед ним открылись все двери. И солист, и трехкомнатная квартира, и все прелести жизни. Но не долго длился этот «рай». Его стали «приручать». Объевреивать.

Как это делается? Собирается еврейский междусобойчик. Шикарно накрытый стол. Пьют, едят, базарят развязно. Конечно же, о своей еврейской исключительности и о глупости русских. Втягивают его в этот разговор. И не просто, а чтоб он тоже «полоскал» своих русских. А ему, Толику, не захотелось это делать. И ему тут же продемонстрировали, что бывает с мужем еврейки, если он не желает «объевреиваться». Разыгрывается омерзительная сцена — чья‑нибудь жена орет благим матом на своего мужа, а то еще и колотит по морде, приговаривая — ты, скотина, почему не постирал мои трусы?!

Получив этот наглядный урок, Толик, гордый, характерный человек, возмутился дома этой сценой, когда они с женой вернулись из гостей. А она заявила: «Тебя ждет то же. Ты думаешь, солистом стал за красивые глазки? Или за фигуру Аполлона? Помни и никогда не забывай, кому ты обязан своим положением и этой квартирой…»

И Толик взбунтовался. В результате — ни жены, ни квартиры, ни блестящего будущего. Разбитый и обескура женный прикатил он в Новороссийск в родительский дом, что на улице Кирова на Мефодиевке. Где и поведал мне обо всем этом за рюмкой.

Великолепный еще, время от времени демонстрирующий мне свой сочный баритон, он подливал мне в рюмку самогон, подкрашенный под коньяк, сожалея и плача о двух милых дочерях. Я советовал ему вернуться в семью, хотя бы ради дочерей, помириться с евреями. Ни в какую!

Устроился работать директором клуба им. Сталина. Гуливанил напропалую, пока не ушибся где‑то головой. И у него образовалась опухоль. От которой он и скончался вскорости. В неполные сорок лет.

Мне искренне жаль его. Но я горжусь им: он не продал своего достоинства за блага жизни.

Владимир же Алексеевич, видно, не смог преодолеть свою зависимость от приголубивших его когда‑то.

Знаю и до сих пор встречаю в городе одного русского человека, который женат на еврейке. Той самой, которую мы когда‑то избирали в народные заседатели. Которая на собрании при всем честном народе сказалась русской под гул собравшихся. Жалко смотреть на него. Не человек, а огрызок какой‑то. А когда‑то нагло бравировал пренебрежением к русским — никчемный народишко. Теперь он весь перекошен ненавистью и злобой — в среду евреев, видно, не вписался до конца, и среди русских выпал из национальной ниши. Ходит как неприкаянный. Глядя на него, я еще и еще раз убеждаюсь в том, что кем родился человек, тем и сгодился в жизни. И другого пути нет. Другой путь — от лукавого. Кровь твоя, рано или поздно, продиктует тебе твою принадлежность. Хочешь ты того или нет. Если не твоя, то чужая укажет тебе твое место среди людей.

И я удивляюсь глупой самонадеянности евреев, которые сманивают русских в свой кагал, в свою веру. Умный народ, с претензиями на мировое господство, а вот поди ж ты. Думают, что национальность можно перекрасить в любой, по желанию, цвет. Сколько сломано этим судеб людских. Иллюзией еврейского покровительства. Сколько людей кидаются в эту пропасть, летят на их посулы, словно мотыльки на огонь. Обжигают себе крылья и погибают. Женятся на еврейках, выходят замуж за евреев в надежде легко получить от жизни кусок пожирнее, надеясь на пробивную силу хитростью и круговой клановой порукой этого народа. Но потом оказываются за бортом. Или по край ней мере чувствуют себя инородным телом в чужом организме, униженно собирая крохи с их национального чванства. Теряют себя. А те, кому удается проявить характер и выпутаться из их сетей, становятся яростными антисемитами. Их сделали антисемитами. Сами же евреи. Они сами же плодят армии недовольных евреями, а потом возмущаются этим явлением. Борются с ним, отлично понимая, что сами же виновны в этом. Но… Почему‑то упорно продолжают провоцировать недовольство среди неевреев, навлекая катастрофические гонения на свой народ. Наподобие антиеврейского «шухера» в фашистской Германии. Когда Гитлер поставил задачу «окончательного решения еврейского вопроса». Это кошмарное кровавое явление тотального истребления евреев родилось не само по себе, а в ответ на еврейский «шухер» по одурачиванию и ограблению других народов. В ответ на далекие задумки евреев уничтожить гоев. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.