Андрей Зарин - Власть земли

— Чего? — сказал тот. — Тебе драться надо, а ты о помощи!

— Ах! — воскликнула Пашка. — Там поляки! Я — баба! Скорей, а то она.

— Баба? — изумился воин. — Ребята! Там ляхи проклятые! — закричал он своему отряду и быстро кинулся в храм.

Огонь уже лизал низ иконостаса. При свете его воин увидел Ходзевича, осыпавшего безумными поцелуями молодого стрельца.

— Вот диво! — сказал он. — Бей!

Испуганные поляки заметались. Воин бросился на Ходзевича и страшным ударом рукоятки меча свалил его на землю. Кругом кипела сеча, и кучка поляков не могла более сопротивляться русским.

Воины уже тушили пожар, а Пашка радостно сказала их начальнику:

— Спасена, спасена!

— Или ты — тоже девка? — спросил он.

— Девка, девка! — ответила Пашка. — Мы уже два дня как по церквам от поляков прячемся.

Воин вдруг вскочил на ноги.

— Да не Пашка ли ты? — взволнованно спросил он.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Пашка.

— А это — княжна Ольга? Господи, да как же я-то не признал ее! Ого-го-го! Ой, моя радость! — И волосатый воин, обняв Пашку, поднял и поцеловал ее.

Та вспыхнула от смущения и выскользнула из его объятий.

— Да ты-то кто, что все знаешь?

— Го-го-го! — забыв о бое, весело засмеялся воин. — Я-то — Андреев, друг Терехова, и ищем мы вас почитай полгода.

— Ольга, княжна! — закричала Пашка. — Жених твой здесь! Очнись! — И, не выдержав, она припала головой к груди Андреева и заплакала. Он весь затрепетал от ее ласки. — Уж и натерпелись мы! О Господи!

— Теперь всему конец! — нежно сказал Андреев. — Бог видно, привел меня.

В это время Ходзевич со стоном пошевелился.

— А его возьми! — вдруг переставая плакать, злобно сказала Пашка. — Это — похититель княжны!

— Ой ли? Ребята, вяжи этого ляха! Ну, за мной! Княж ну берите на руки, а я тебя.

Пашка засмеялась.

— Я-то и сама пойду!

Оставив бой, Андреев повел свой отряд назад в слободу, где они на время нашли себе пристанище. Он всю дорогу ухмылялся в свою косматую бороду и искоса поглядывал на Пашку, думая, что на всем белом свете не найти вовек такой красавицы.

Ольга по дороге очнулась. Пашка быстро подошла к ней и стала шептать ей что-то, и вдруг легче козы прыгнула княжна и ухватила за руки Андреева.

— Княжна! — дрожащим голосом произнес он.

— Семен Андреевич! Да въявь ли это? Где Петр? Жив? Я вчера видела его! Ах, и не верю, и сама вижу!

— Все, все живы! Сегодня ввечеру всех увидишь, а сейчас тебя и твою дружку к Маремьянихе доставлю.

— К моей мамке?

— К ней самой; она да Силантий тоже по всей Руси тебя искали. Ишь, — усмехнулся Андреев, — все искали — и Петя Терехов, и князь Терентий, и мамка с Силантием, а Бог привел мне вас отыскать. Ну вот и слобода наша Не обессудь!

Они подошли к крошечной, покосившейся избенке.

Андреев нагнулся, просунул голову в дверь и крикнул:

— Божья старушка, вот двух молодцов привел, приюти их! А мне в бой пора! — И он, смеясь, толкнул Ольгу и Пашку в двери и через минуту услыхал радостные крики Тогда он обернулся к своим молодцам и приказал им. — А этого ляха к нам волоките, да чтобы двое его стерегли, глаз не спущая. Ввечеру увидимся… А теперь в бой!

И он снова повел своих людей в бой с поляками Но с этой минуты всякая суровость исчезла с его лица, и оно сияло такой светлой радостью, что всякий, взглядывая на него, улыбался. Однако его радость не мешала ему быть еще злее в бою, чем пред тем; он врезался сзади в польскую пехоту на Лубянке и соединился с Тереховым, но в то время ополчение Пожарского уже бежало из Москвы, унося своего раненого воеводу.

Эта внезапная удача поляков и пожар Москвы произвели гнетущее впечатление на защитников Белокаменной. Мрачные и унылые возвращались в свою слободу князь Теряев-Распояхин, Терехов, Андреев и купцы Стрижов и Кузьмич. Рядом с ними шагал и Силантий Мякинный, держа под мышкой свой огромный окровавленный меч, а сзади длинной вереницей шли усталые воины. Кругом на площадях и улицах среди дымящихся развалин виднелись трупы поляков и русских; со стороны Замоскворечья огромным костром пылала Москва, и опять зарево пожара обращало ночь в ясный день.

— Пусть горит огнем Белокаменная, — пророчески сказал князь Теряев. — Это только на погибель самих же ляхов; в последний раз ликуют они, поганые. А я Богом и Пресвятой Троицей клянусь, что не оставлю меча, пока эти негодники у нас будут.

— И мы тоже! — воскликнули все.

— Горько только, что теперь они снова верх взяли, — добавил Стрижов.