Андрей Зарин - Прасковья-кружевница

Едва пронеслась весть, что французы заняли Витебск 15 июля 1812 года и наша армия двинулась через Поречье на Смоленск, как вся Смоленская губерния заволновалась.

Все ясно понимали, что скоро на мирных полях этой губернии раздадутся пушечные выстрелы и польется кровь.

Помещики спешили оставить свои наследственные усадьбы и искали убежища для своих семейств или в других своих имениях, или у родственников в южных и приволжских губерниях.

Началось общее бегство.

В дворне одного из помещиков среди девушек-мастериц была кружевница, молодая и красивая, Прасковья, взятая из маленькой деревни Соколово, Духовщинского уезда.

Собрала она свои пожитки в мешок, взвалила его на спину и вернулась из барской усадьбы в деревню.

Прошло немного времени…

Явился в деревню Соколово французский отряд, который отнял у мужиков все сено и хлеб. После этого не проходило недели, чтоб в деревню не заходило несколько неприятельских солдат, которые отнимали у крестьян все, что приглянется.

Однажды все ушли из дому, Прасковья находилась во дворе. Вдруг подле нее очутились два рослых неприятельских солдата. Глаза их горели недобрым огнем, лица улыбались. Враги поставили к стене свои ружья и направились к Прасковье, вытянув руки и быстро говоря что-то на своем языке.

— Бон, бон, — слышалось Прасковье.

Девушка в страхе отскочила в сторону. Французы громко засмеялись и снова пошли к ней. Она стала отступать и оперлась на колоду, с ужасом смотря на врагов, как вдруг почувствовала под своей рукой топор. В это время один из солдат бросился на нее. Девушка схватила воткнутый в колоду топор, взмахнула, и француз упал с разбитой головой к ее ногам. Другой торопливо побежал к своему ружью, но Прасковья одним прыжком очутилась за ним и обрушила свой удар на его голову.

Девушка с ужасом оглянулась. На дворе в лужах крови лежали два трупа. Она открыла ледник, стащила их туда, а ружья спрятала за дрова. Когда отец с матерью и братом вернулись домой, она рассказала, что с ней случилось.

Мать всплеснула руками и заплакала:

— Дочка моя милая, это Господь послал тебе силу. Не дал поглумиться нехристям!

Прасковья стояла потупившись. Вечером, как только смерилось, отец закопал трупы на огороде; он боялся, чтобы французы, которые каждую минуту могли явиться, не стали мстить за убитых товарищей.

Ростом высокая, с открытым ясным лицом, с тяжелыми косами за плечами, Прасковья была настоящей русской красавицей. Все любовались ею.

Пошла раз Прасковья за ворота, и вдруг, словно из-под земли, выросли перед нею три неприятеля: один офицер и два солдата.

Офицер с криком бросился на девушку. Она отскочила и ухватила вилы. Офицер рванулся вперед и упал, пробитый вилами. Прасковья быстро освободила их и, готовясь к обороне, стала кричать громким криком.

Немало на деревне парией ухаживало за Прасковьей. Многие из них готовы были жизнь свою положить за нее, и едва услышали они ее крики, как толпою побежали на помощь. Через минуту оба солдата-разбойника лежали рядом, с разбитыми головами.

Прасковья стояла с окровавленными вилами, парни окружили ее, на улице в пыли валялись трупы убитых.

Собралась вся деревня.

Пожилые и старики качали головами и тревожно говорили:

— Ой, парни, парни, и беды вы наделали! Гляди, охвицера ухлопала, что теперь будет? беспременно за него всю деревню спалят!

Все потупились и молчали.

В это время Прасковья словно очнулась. Она вошла в круг, с растрепавшимися косами, с окровавленными вилами в руках, и заговорила звонким голосом:

— Боитесь, старички? Что же нам, по-вашему, делать надо было? Ась? Они, нехристи, Русь полонили, в храмах скверности делают, грабят достатки наши, жгут и режут, а нам смотреть покорливо? Так, что ли? — и голос ее зазвенел в воздухе.

Теперь старики потупились, а парни глядели на девушку с восторгом. Она оглянулась. Грудь ее высоко вздымалась, глаза сверкали. Отец не узнавал своей дочери.

— А я вот что решила, — громко сказала она, — будя мне терпеть от этих разбойников! Возьму я топор и стану бить их. Сонного устерегу — убью; одного на дороге встречу — убью, а коли двух, так спрячусь. Помогу царю своему: хоть десяток поганцев прикончу. Вот мое слово. Простите, мир честной, и ты, батюшка!

Она опустилась на колени и поклонилась всем земно.

— Что ты, очумела? — крикнул на нее отец.

— Куда ты? С чего? Мы это так только! — зашумел сход, но Прасковья встала с земли и твердо повторила: