Дмитрий Дмитриев - Осиротевшее царство

— Что ты, Аннушка! Велики ли твои грехи? Чем же ты грешишь? — улыбаясь, спросила Маруся.

— Мало ли чем. Вот тятьки иногда не слушаю, сержусь на него.

— А ты отца, Аннушка, боишься?

— Нет. Да и чего бояться его? Он ко мне добрый!

— А если, Аннушка, не боишься отца, так взяла бы да выпустила меня отсюда, — тихо проговорила Маруся, беря за руку Анютку.

— Что ж, пожалуй, — как-то нерешительно промолвила девочка и добавила: — Да разве у нас тебе плохо?

— Слыхала, Аннушка, поговорку: «В гостях хорошо, а дома лучше»? А я у вас не в гостях. Ну разве гостей держат под замком? А меня твой отец на замок запер.

Разговор Маруси с Анюткой происходил поздним вечером; дверь горницы, где они находились, была заперта на замок Гаврилой, и ключ он взял с собою.

— И то, и то… Ах ты, моя сердечная! Только отца ты, Маруся, не вини; это наш князь приказал ему держать тебя под замком… Пыталась я спрашивать у тятьки, зачем князь велел держать тебя взаперти. Куда тебе!.. Закричал он на меня, что это — не моего ума дело, грозился за волосы оттаскать.

— Злой человек князь Иван, да и твой отец тоже…

— Говорю, отца не вини: ему что велят, то он и делает. Только я, Маруся, никак не пойму, чем ты провинилась против князя, зачем он велел держать тебя в неволе? — недоумевала Анютка.

Маруся рассказала всё своё приключение и, заливаясь слезами, закончила его словами:

— Ну, вот видишь: был у меня жених, а князь Иван разлучил меня с ним… разбил моё счастье. Суди его Бог!

— Ах, ты, сердечная, сердечная! — сама плача, воскликнула Анютка, а затем, подумав, продолжала: — Но ты, Маруся, не сокрушайся… Я выпущу тебя на волю, выпущу.

— Аннушка, милая. Да разве это можно? Ведь твой отец зорко стережёт меня.

— Пусть стережёт, а я всё же тебя выпущу, да и сама с тобой убегу. Теперь зима студёная, мне скучно здесь. Вот если бы лето было, так я ни за что не убежала бы.

На следующее утро, когда Маруся и Анютка только что встали, к ним в горницу вошёл Гаврила Струков.

— Здорово, сударушка, здорово, гостьюшка, — ласково произнёс он, ставя на стол жестяную кружку горячего сбитня.

— Здравствуй, — ответила Маруся, поднимая свои чудные глаза на лесничего.

Гаврила, смотревший на неё в этот момент, вдруг изменился в лице и испуганным голосом проговорил:

— Что это? С нами крестная сила!..

Видимо, он был поражён особенностью взгляда девушки, напоминавшей ему что-то былое, давно знакомое. Анютка заметила испуг отца и спросила:

— Тятька, чего ты испугался?

— Молчи, молчи… Тебя как зовут? — тихо спросил у Маруси Струков.

— Марусей… Марьей, — ответила девушка, удивляясь испугу лесничего.

— И её, покойницу, так звали… Что же это? Неужели цыганка Марья с того света пришла?..

— Тятька, да что ты ворчишь?

— Молчи, молчи, Анютка!.. Пошла вниз и жди! — крикнул Гаврила дочери и, когда та покорно ушла, обратился к Марусе: — Чья ты будешь, сударушка?

— Не знаю, — коротко ответила ему девушка.

— Как не знаешь?.. Чья же ты дочь?

— Говорю, ни отца, ни матери я не знаю.

— И того не знаешь, живы ли они?

— Отец жив, а мать умерла.

— А как твою мать звали? Знаешь?

— Знаю, Марьей. Да зачем ты про всё это расспрашиваешь?

— Нужно, сударушка: может, для твоей же пользы… А рода ты не цыганского ли?

— Цыганского.

— А с кем ты до сих пор жила?

— С бабушкой.

— А её не Мариной ли звать?

— Так, так. Разве ты знаешь мою бабушку?

— Знаю. То есть нет, нет… я так, сударушка-боярышня, наугад молвил, так!.. — видимо смутившись, произнёс Гаврила и засобирался уходить. — Ну, счастливо оставаться… Я сейчас Анютку к тебе пришлю… Может, тебе что-нибудь нужно… так прикажи!

— Спасибо, пока мне ничего не надо. Впрочем, вот что: не держи ты меня под замком, пожалуйста, не держи!.. Я и так не убегу.

— Нет, нет. Как можно теперь тебя под замком держать? Как можно! Я сейчас к тебе Анютку пошлю, сударушка-боярышня, — и лесничий, низко поклонившись Марусе, вышел. Идя вниз, он бормотал: — Грех-то какой, отцы мои, грех-то какой! Брат на сестру посягает, в тяжёлой неволе, по неведению, сестру держит! А как похожа цыганочка на свою мать-покойницу… Вылитая мать, такая же красавица! Ишь ты, дела-то какие!.. Ту князь Алексей Григорьевич сгубил, а эту его сын задумал погубить… Брат — сестру!.. Что мне делать, как быть? Как от беды цыганочку спасти? Ехать в Москву и предупредить князя Ивана Алексеевича, сказать ему, кого он в неволе держит? Пожалуй, ещё не поверит, меня же обвинит… Ах, вот, придумал, придумал!.. — В этот момент он очутился уже в своей комнате и, позвав дочь, тихо сказал ей, оглядываясь по сторонам: — Слушай, Анютка! Я сейчас пойду в лес и работников возьму с собою… Не скоро я вернусь домой. Ты без меня выпусти невольную гостью… Пусть она, куда хочет, туда и идёт, и сама с ней ступай…