Дмитрий Вонляр-Лярский - Грех у двери (Петербург)

Перед государем замелькало опять: щеголеватое низкопоклонство Феликса Фора в Петербурге, десять лет назад [165] Имеется в виду визит президента Франции Фора (1841–1899) в Россию в августе 1897 г. и его переговоры с Николаем II относительно франко-русского военно-политического союза, который был более необходим Франции, нежели России. … Разговор за чаем у императрицы, когда внезапно, в искреннем порыве, он царским словом поклялся: пусть Франция, пока я жив, забудет все тревоги. И памятный ответ захваченного врасплох президента. «Que puis-je repondre aux nobles paroles de votre majeste? — сказал он, растерянно оглядываясь. И вдруг заметил на столе присланный им утром царице букет французских роз: — Tenez, je prends cette fleur, reflet de la beaute radieuse de nos jardins et du labeur traditionnel de notre peuple. — Глава республики взволнованно повысил голос: — Cette rose, Sire, cette rose qui semble evoquer toute notre civilisation, cette rose enfin, que nous appelons „la France“, je la prend et la jette a vos pieds» [166] Что ответить на великодушные слова вашего величества?.. Вот я беру в руки этот цветок, отблеск радостной красоты наших садов и преемственного трудолюбия нашего народа… Эту розу, государь, эту розу, которая как бы вызывает образ всей нашей цивилизации, эту розу, которая носит имя «Франция», я повергаю к вашим ногам (фр.). .

Государь, нагнувшись, сдунул пепел, упавший на листок, исписанный Вильгельмом II.

Что за гнусное письмо!

Внезапно кровь ударила ему в виски.

Нравоучения? Да как он смеет!.. Что за опека! Я ему не мальчик!..

К горлу подступало молчаливое холодное бешенство.

Но государь сдержался. Лицо опять ничего не отразило. На его губах по-прежнему блуждала добрая чарующая улыбка. С такой же улыбкой и скрытым бешенством благословенный Александр I в Тильзите терпеливо выслушивал Наполеона. [167] Речь идёт о личных переговорах Александра I и Наполеона I в Тильзите в конце июня 1807 г., касающихся распределения сфер влияния Франции и России на Западе и Востоке и закончившихся оформлением Тильзитского мира, по которому Россия вынуждена была согласиться на создание государства Варшавского и присоединиться к континентальной блокаде. Союз между императорами скрывал их соперничество и подготовку сил к новой борьбе; его заключение носило характер интермедии, разыгранной блестящими актёрами. Об артистических способностях Александра I не однажды говорила его бабушка, отмечавшая уменье императора принимать обличия, подходящие к обстоятельствам.

Дочитав письмо, государь его неторопливо расправил и придавил пресс-папье: тюленем на льдине из аквамарина.

— А теперь расскажите мне, Адашев, — раздался его спокойный, приятно-тихий голос, — как вы нашли германского императора?

Царь закурил свежую папиросу и учтиво пододвинул флигель-адъютанту пепельницу.

Адашев доложил, что на приёме император сказал ему всего несколько слов. Справлялся главным образом о здоровье её величества.

Безоблачные голубые вюртембергские глаза государя чуть дрогнули. Ему было неприятно, что об его семейном горе, видимо, открыто говорят. Он захотел будто что-то спросить или сказать, но промолчал и ограничился только привычным жестом: провёл ладонью по бороде.

Адашев почувствовал, что сделал придворную неловкость.

Он продолжал свой доклад. За обедом император посадил его рядом с собой, но говорил всё время с другим соседом, старичком, немецким учёным. Беседа была оживлённая и на странную тему: император всё расспрашивал про мох и его особые разрушительные свойства.

— Мох? — повторил государь и усмехнулся. — Какой он всегда фокусник… Я помню в Ревеле [168] Ревель — официальное название города Таллинна в 1219–1917 гг. … Его яхта отошла уже от «Штандарта». Вдруг — флажки, сигнализирует. Читаем: «Адмирал Атлантического океана шлёт дружеский привет адмиралу Тихого океана…» Я и приказал поднять ему просто: «Счастливого пути». [169] Обмен сигналами между Вильгельмом и Николаем во время морских манёвров русского флота в 1902 году. Сигнал, поднятый Вильгельмом, лишний раз подчёркивал стремление германского кайзера склонить Россию к её «священной миссии» в Азии и тем самым свести на нет русское влияние в Европе. По свидетельству генерал-лейтенанта А. А. Мосолова, начальника канцелярии Министерства императорского двора, Николай, прочитав дешифровку немецкого сигнала, сказал адмиралу Нилову: «Его надо просто связать, как сумасшедшего» (Мосолов А. При дворе последнего императора. — СПб., 1992. С. 203).

В дверь постучали. Она отворилась. Вошла жизнерадостная оскаленная англичанка-бонна, ведя за ручку принаряженного разрумянившегося цесаревича. Ребёнок возвращался с прогулки.