Лью Уоллес - Бен-Гур

Так ушли знаменитый ректор и Симон, его сын, который должен был унаследовать и мудрость, и ученость, и должность.

Еще позже вечером мудрецы без сна лежали под галереей караван-сарая. Камни, служившие подушками, поднимали их головы так, что можно было видеть бездонное небо через открытую арку; и они смотрели на мерцающие звезды и думали о будущем откровении. Как оно будет явлено? Что будет в нем? Они, наконец, в Иерусалиме, они спросили у ворот о Том, Кого искали, они принесли свидетельство о Его рождении и сделали все это, доверясь Духу. Люди, слушающие голос Бога или ждущие знака Небес, не могут спать.

Под арку вошел человек, заслонивший слабый свет.

— Проснитесь! — сказал он. — Я принес вам поручение, которое не терпит отлагательств.

Мудрецы сели.

— От кого? — спросил египтянин.

— От царя Ирода.

Каждый почувствовал, как затрепетал его дух.

— Не распорядитель ли ты караван-сарая? — спросил Балтазар.

— Да, это я.

— Что хочет от нас царь?

— Его гонец ждет снаружи, он ответит.

— Скажи, чтобы подождал, пока мы выйдем.

Они встали, надели сандалии, подпоясались и вышли.

— Приветствую вас и прошу простить, но мой господин, царь, послал пригласить вас во дворец, где он будет говорить с вами.

Так изложил свое поручение гонец.

При свете висевшей в проходе лампы они взглянули друг на друга и поняли, что Дух с ними. Тогда египтянин отошел к распорядителю и сказал так, чтобы не слышали остальные:

— Ты знаешь, где наша поклажа и где отдыхают верблюды. Пока нас не будет, приготовь все для отъезда, если он понадобится.

— Положитесь на меня и будьте спокойны, — ответил распорядитель.

— Воля царя — наша воля, — сказал Балтазар гонцу. — Мы следуем за тобой.

Как и сейчас, улицы Святого Города были тогда узкими, но отнюдь не такими грубыми и грязными, ибо великий строитель, не ограничиваясь красотой, позаботился о чистоте и удобстве. Идя за проводником, братья молча двигались в слабом свете звезд, еще более ослабленном тесно сдвинутыми стенами, а временами совсем закрываемом перекинутым между домами мостом; и так они поднялись на холм. Наконец, дорогу загородил величественный портал. Огни, горевшие в жаровнях, осветили дворец и стоявших опершись на оружие часовых. Мудрецов пропустили, ни о чем не спрашивая. Они долго шли по коридорам и сводчатым залам, через внутренние дворы и колоннады, не всегда освещенные, по длинным лестницам, мимо бесчисленных комнат и поднялись на высокую башню. Внезапно проводник остановился и, указывая на открытую дверь, сказал:

— Входите. Там царь.

Воздух в помещении был тяжелым от благовония сандала, и все ее убранство было необычайно богатым. На полу простирался ковер с бахромой, а на нем стоял трон. Гости едва успели бегло осмотреть резные позолоченные диваны, опахала и кувшины, музыкальные инструменты, золотые канделябры, мерцающие в свете собственных свечей, стены, расписанные в таком чувственном греческом стиле, что один взгляд на эти картины поверг бы фарисея в священный ужас. Ирод, сидящий на троне, привлек их взгляды и мысли.

У края ковра, .к которому они приблизились, не дождавшись приглашения, мудрецы простерлись ниц. Царь прикоснулся к колокольчику. Вошел придворный и поставил перед троном три табурета.

— Садитесь, — милостиво сказал монарх.

— От Северных ворот, — продолжал он, когда они сели, — я получил сегодня сообщение о прибытии трех чужестранцев, приехавших на странных животных и, по-видимому, из дальних краев. Вы ли эти люди?

Египтянин, получив знаки от грека и индуса, ответил с почтительнейшим поклоном:

— Не будь мы теми, кем являемся, могущественный Ирод, чья слава заполнила весь мир, не послал бы за нами. Мы несомненно чужестранцы.

Ирод поднял руку.

— Кто вы? Откуда приехали? — спросил он, добавив значительно. — Пусть каждый говорит за себя.

В ответ они просто назвали города своего рождения и пути, которыми приехали в Иерусалим. Несколько обескураженный, Ирод спросил прямо:

— Какой вопрос вы задали офицеру у ворот?

— Мы спросили его, где родившийся Царь Иудейский.

— Теперь я понимаю, почему так удивились люди. Меня вы удивили не меньше. Разве есть другой Царь Иудейский?

Египтянин не дрогнул лицом.

— Есть, и он только родился.

Судорога боли исказила мрачное лицо монарха, как будто пораженного ужасными воспоминаниями.

— Не я, не я? — воскликнул он.

Вероятно, перед ним возникли обвиняющие образы убитых детей; однако он справился со своими чувствами и снова спросил: