Лью Уоллес - Бен-Гур

Краткие расспросы убедили мать, что Амра не знает местности за Кедроном, и тем менее — намерения человека, которого они собираются искать. Она поняла также, что и Амра, и Тирза — одна по привычке рабыни, вторая по привычной зависимости — ждут указаний от нее, и приняла эту обязанность.

— Пойдем сначала к Вифании, — сказала она. — Там, если Господь будет милостив к нам, узнаем, что делать дальше.

Они спустились к Офелу и Царскому саду и помедлили перед наезженной веками дорогой.

— Я боюсь дороги, — сказала мать. — Пойдем лучше меж скал и деревьев. Сегодня праздничный день, и там, на холмах, я вижу признаки множества людей. Идя через гору Соблазна, мы можем избежать их.

Тирза шла с большим трудом, услышав предложение, она почувствовала, как упало в ней сердце.

— Гора крутая, мама! Я не смогу подняться.

— Вспомни, что мы идем вернуть здоровье и жизнь. Смотри, дитя, как разгорается день за нами! А вон женщины идут к колодцу. Они побьют нас камнями. Идем, будь сильной.

Так мать, сама не менее обессиленная, пыталась воодушевить Тирзу, и Амра пришла ей на помощь. До сих пор рабыня не касалась зараженных, равно как они ее, но теперь, пренебрегая запретами, преданная женщина подошла к Тирзе, обхватила ее за плечи и прошептала:

— Обопрись на меня. Я хоть и старая, но сильная, а идти нам немного. Вот, мы можем идти.

Склон, который они собирались пересечь, был покрыт ямами и остатками древних строений, но когда наконец они остановились у вершины, чтобы отдохнуть немного, и взглянули на северо-запад, открылся вид на Храм, Сион и белые башни города. Проснувшаяся любовь к жизни придала матери новые силы.

— Смотри, Тирза, — сказала она, — видишь золотые пластины на воротах? Как они полыхают сиянием солнца! Помнишь, мы ходили туда? Разве не приятно будет прийти снова? И подумай, совсем близко наш дом. Еще немного, и я могла бы разглядеть его за крышей Святая Святых, и Иуда встретит нас там!

Взглянув затем на склон средней вершины, зеленый от миртов и олив, они различили тонкие столбы дыма, прямые в неподвижности утра, и каждый говорил о проснувшихся паломниках и о полете безжалостного времени. Нужно было спешить.

Хоть честная рабыня и трудилась, не щадя себя, чтобы облегчить девушке спуск, та стонала при каждом шаге, а временами вскрикивала от невыносимой боли. Не дойдя до тропы между горой Соблазна и второй вершиной Масличной, она упала без сил.

— Иди с Амрой, мама. Оставь меня здесь, — слабо проговорила она.

— Нет, нет, Тирза. Что мне исцеление, если ты не получишь его? Когда Иуда спросит о тебе, что скажу ему?

— Скажи, я любила его.

Старшая прокаженная выпрямилась над обессилевшей дочерью. Она чувствовала, как исчезает надежда, и это было, как смерть души. Высочайшая радость, которую несла мысль об исцелении, безраздельно связывалась с Тирзой, достаточно молодой, чтобы, если вернется здоровье, забыть в счастье новой жизни погубленные годы. Отважная женщина готова была оставить все Божьей воле, когда увидела человека, быстро идущего по дороге с востока.

— Не падай духом, Тирза! — сказала она. — Я знаю, что идущий оттуда скажет нам о Назорее.

Амра усадила девушку и поддерживала ее, пока приближался путник.

— В праведности своей, мама, ты забываешь, кто мы. Незнакомец далеко обойдет нас, и лучшим его даром будет проклятие, если не камень.

— Посмотрим.

Больше ответить было нечего, поскольку мать слишком хорошо знала, как обращаются с отверженными соотечественники.

Как уже говорилось, дорога, у края которой остановились женщины, была просто тропой, вьющейся в известняковом хаосе. Если незнакомец не свернет, он столкнется с ними лицом к лицу. Так и случилось, и вдова едва успела предупредить о себе обязательным криком. Она обнажила голову, что также требовалось законом, и пронзительно закричала:

— Нечистые, нечистые!

К ее удивлению, человек продолжал приближаться.

— Что вам нужно? — спросил он, останавливаясь не более, чем в четырех ярдах.

— Ты видишь нас. Будь осторожен, — с достоинством сказала мать.

— Женщина, я посланец того, кто словом исцеляет таких как ты. Я не боюсь.

— Назорея?

— Мессии, — сказал он.

— Правда, что он пойдет сегодня в город?

— Он уже у Виффагии.

— По какой дороге он идет, господин?

— По этой.

Она сложила руки и благодарно посмотрела в небо.

— За кого почитаешь его? — спросил человек с сочувствием.

— За сына Божьего, — отвечала она.