Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка

— Дочка, иди ляг на постель, я тебя осмотрю, — сказала Опина. — Я ввела в этот мир пятьдесят малышей. Белые называют таких, как я, повитухами. Аранк, приготовь настой!

— Но ведь еще слишком рано! — попыталась возразить Эрмин. — Я думала, что рожу в конце сентября.

— Ребенок сам выбирает время и стучит в дверь твоего тела. Прими то, что с тобой происходит, Эрмин, — сказала Тала.

Тошан в это время заготавливал на зиму дрова. Когда он пришел на обед, общая комната была пуста. Из их с женой спальни доносился концерт спорящих голосов. Он вошел, вид у него был испуганный.

— Племянник, ребенок появится до прихода ночи, — сообщила ему Аранк.

— Правда? — удивился он и тут же спросил с беспокойством: — А это не слишком рано?

— Ребенок так решил, — отрезала Опина.

— Тошан, немедленно выйди! — вскричала Эрмин. — Поешь и принимайся за работу! Ты не должен видеть, как я рожаю!

Она пыталась оставаться спокойной, смириться с болью, охватившей все тело. В глиняной плошке дымились ароматные травы.

— Выйди, сын, — поддержала невестку Тала. — Твоя жена права, тебе нечего делать в этой комнате.

Тошану кусок не шел в горло. Он выместил волнение на поленцах, которые разлетались на половинки от одного удара топора.

Эрмин делала все, как ей советовали три индианки, окружившие ее постель. Иногда они переговаривались на языке монтанье. Женщины часто улыбались, радуясь, что в мир приходит новый человек.

— Дыши глубже, доченька, — повторяла Опина. — Можешь даже петь, если хочешь. Шоган нам все уши прожужжал, нахваливая твой голос. Мы так торопились тебя послушать, что пришли раньше времени, и как все хорошо получилось!

— Я… не могу… петь! — задыхаясь, проговорила молодая женщина. Схватки приходили все чаще.

Опина осмотрела ее еще раз, хотя девушке было очень стыдно. Аранк, полноватая и менее красивая копия своей младшей сестры Талы, дала ей выпить четвертую чашку настойки. Будущая мать не знала, что напиток изготовлен из трав, обладающих успокаивающими и болеутоляющими свойствами.

— Дитя выходит, я ощущаю его круглую голову, — сказала старая индианка. — Тужься, доченька, толкай сильнее! А вы обе держите ее! За плечи, за спину!

Эрмин показалось, будто ее четвертуют живьем. Низ тела словно бы распался, в то время как что-то липкое, теплое и шевелящееся выходило из ее лона. Опина приняла ребенка в свои большие коричневые ладони. Дитя испустило громкий крик, за которым последовали звуки, напоминавшие сердитое мяуканье.

— У Тошана сын! — крикнула Тала. — Красивый мальчик!

— Ты создана, чтобы давать жизнь, — заметила Опина. — Роды прошли быстро и почти без боли.

Молодая женщина не была согласна с последним замечанием. Изможденная, она смотрела на отчаянно махавший ручками красный комочек сначала на руках у Аранк, потом у Талы.

— Как его будут звать? — спросила у Эрмин свекровь.

— Жослин, — с нежностью сказала та.

Тошан постучал в дверь. Он услышал крик ребенка и дрожащим от нетерпения голосом спросил, можно ли войти.

— Пускай еще немного подождет, — взмолилась Эрмин. — Меня нужно прикрыть, обмыть и помыть ребенка!

— У тебя сын, племянник, — звонко крикнула смеющаяся Аранк.

Тошан издал горделивый клич. Через несколько минут Тала показала ему малыша. На его хорошо сформированной головке был золотистый пушок. Малыш открыл темные глазки и посмотрел на отца.

— Думаю, кожа у него будет темнее, чем у твоей жены, — сказала Тала. — Он чудесный!

— Мой маленький Мукки! [67] В переводе с алгонского языка — «ребенок». Используется как имя. — прошептал Тошан, целуя сына в лоб. — Спасибо, Мин, дорогая, за то, что родила мне такого красивого сына!

После родов Эрмин неделю провела в постели. Она спала вместе с ребенком, который просил грудь много раз в течение дня и ночи. Магический круг изолировал ее от всего мира, когда она любовалась новорожденным. Тошан спал на полу, довольствуясь соломенным тюфяком и одеялом. Он наслаждался каждым мгновением, выполняя обязанности мужчины и отца. Когда молодая мама пела малышу колыбельную, он закрывал глаза и благодарил Господа и души своих предков монтанье.

Опина и Аранк, похоже, не собирались в ближайшее время возвращаться в свою деревню, расположенную в самом сердце леса, до которой от дома Талы было две недели пешего хода. Обе были шумные и веселые, и Тала наслаждалась общением с ними. Как и Тошан, три индианки звали ребенка Мукки, невзирая на протесты Эрмин.