Наталья Павлищева - Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

— До нового урожая придется провизию покупать, но очень экономно. Актор раньше славился умением ловить рыбу, пусть этим займется, пахарь из него никудышный. Созови-ка мне всех, кто остался.

Немного погодя рабы стояли, тревожно ожидая, что скажет хозяйка. На Итаке и правда немало рабов, которых хозяева прогнали со двора, не желая кормить бесполезные рты, оказаться в их числе никому не хотелось.

— Чем-то Итака прогневала богов, что наслали они такую напасть. Но что есть, то есть, печалиться некогда. Просто теперь всем придется работать за двоих…

— Если хозяйка позволит, я скажу…

— Говори, Долион.

— Сейчас в Итаке никто ничего не строит, потому нанять опытных работников, которые быстро восстановят дворец, нетрудно. Мы приведем все в порядок, будет лучше, чем прежний.

— Я не о том. Дворец будем восстанавливать позже. Сейчас надо подумать, что мы будем есть. Все запасы либо увезены, либо уничтожены.

— Но можно купить новые, на рынке нет прежнего изобилия, однако еда продается…

— Евринома, еда продается, а не дается даром, и чтобы купить, нужно золото. Нет, мы должны вырастить для себя все, что будем есть зимой.

Слуги с недоумением смотрели на хозяйку, она все время говорила «мы», что это значит?

— Не смотрите так! Я тоже буду работать, мои руки умеют не только прясть и ткать, а также метать пращу, но и жать тоже. Спартанки умеют все!

Сказано это было так, что никто не усомнился ни в одном слове.

Пенелопа распоряжалась и распоряжалась, она нашла работу всем, причем настолько толково, что слуги диву давались. Возмутилась только дочь Долиона Меланфо:

— Но мы слуги в доме, я никогда не брала в руки серп и не молотила! Для этого есть другие рабы.

— Других рабов сейчас нет! Можешь идти на все четыре стороны, я тебя не держу, все равно работница из тебя плохая, что в поле, что в доме. Долион, я запрещаю твоей дочери появляться рядом с нами, если она не будет работать, как все.

Сказано словно молотом по наковальне. Меланфо даже съежилась, ее отец Долион взмолился, прекрасно понимая, куда денется дочь, если ее прогнать:

— Царица, не гони Меланфо, она будет работать, как все.

— Сомневаюсь, но пусть попробует. Сколько у нас мулов, годных для пахоты? Сколько свиней даст приплод? Какой огород мы сможем посадить?

Она задавала и задавала вопросы, приводя в изумление слуг. Никто и не думал, что молодая женщина может так хорошо разбираться в организации хозяйства и в том, что и когда пора делать. Откуда Пенелопа знает, сколько человек нужно, чтобы выполнить ту или иную работу не только по дому (что неудивительно, этим в Элладе везде ведают женщины), но и в поле, в саду, в огороде?

Но еще больше все оказались поражены, когда Пенелопа вышла на работу сама и принялась убирать посеянную пшеницу вместе с немногочисленными оставшимися в живых рабынями. Царица-ткачиха — это нормально, царица-пряха тоже, царица, надзирающая за рабами по дому, следящая за приготовлением пищи, за стиркой, за детьми… Но царица с серпом в руках?!

Пенелопа так не считала. Пшеница созрела, если ее срочно не убрать, немало зерен останется лежать на земле, а это потери и голод зимой. Неужели лучше кичиться тем, что ты правительница, скрипя зубами от голода? Нет, она может работать, спасая свою жизнь и особенно жизнь сына, значит, будет работать! А мозоли и синяки на руках пройдут.

Жизнь не оставила ей выбора, и Пенелопа предпочла работать, чем тратить последнее золото или жить, голодая.

В разоренном дворце постепенно наводили порядок. Евпейт пришел, якобы чтобы предложить помощь, а в действительности чтобы посмотреть, как там спартанская гордячка, оценить, как скоро она запросит помощи или начнет тратить свое немалое приданое. Ради него, этого приданого, которое не удалось обнаружить пиратам, и затевал все Евпейт. В том, что станет править островом, он не сомневался, самый сильный, самый богатый, самый умный… куда там рыжему болтуну! Но Евпейту не хотелось рисковать и попусту тратить силы, лучше немного подождать, когда царица начнет нуждаться, уже начала, и станет послушной игрушкой в его руках.

Вот ради этого Евпейт и пришел во дворец. Но Пенелопы там не оказалось.

— Где царица?

— Там… — махнул рукой в сторону Долион, с трудом оторвавшись от дела.

— Что она там делает? Решила сама надзирать за работой рабов? — Голос Евпейта насмешлив. Видно, у Пенелопы и впрямь дела плохи, если она не стала нанимать опытного человека и сама приглядывает за работами. Но что может слабая женщина?