Наталья Павлищева - Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

— Меланфо, если ты не замолчишь, я прикажу высечь тебя за нытье!

Угроза помогла ненадолго, слишком хорошо девчонка знала, что любое распоряжение молодой царицы будет отменено старой, а потому не боялась быть выпоротой даже из-за надоевшего всем нытья. Можно бы пожаловаться на маленькую дрянь Долиону, отец сам высек бы дочь, но Пенелопа считала это ниже своего достоинства, что за царица, если сама не справится с рабыней и жалуется ее отцу?

Но сейчас Пенелопе наплевать, осталось недолго, она и к Лаэрту собралась для того, чтобы дни ожидания корабля из Спарты прошли быстрее. Вот вернется Актор — и Пенелопа уплывет в Лаконию… С собой заберет только Евриному, Гипподамию, самого Актора и еще пару рабов, привезенных когда-то с собой. Уж Меланфо не взойдет на этот корабль ни за что!

Хотя нет, хорошо было бы взять дрянную девчонку с собой и высадить на необитаемом острове!

Мысль настолько понравилась Пенелопе, что та тихонько рассмеялась, лукаво покосившись на Меланфо. Рабыня уловила этот взгляд и этот смех, стало не по себе, что это задумала молодая царица? Рабыня перебралась поближе к Антиклее, словно под ее крылышко, чтобы в случае чего попросить защиты. Но Пенелопа не обращала на Меланфо никакого внимания, вернее, еще несколько раз внимательно посмотрела, ввергая ту почти в ужас. Зато теперь ленивая дочь Долиона хотя бы молчала.

Лаэрт вовсе не был рад прибытию незваных гостей, ради которых пришлось освежевать козочку. И мысль Антиклеи остаться пожить у него весну и лето тоже не понравилась старому царю.

— Лаэрт, мне нужно поговорить с тобой.

Пенелопа уложила спать Телемаха, рядом с ним сидела верная Гипподамия, Антиклея уже устроилась в отведенной ей комнате, остальные рабыни разошлись кто куда. Лаэрт недовольно покосился на невестку, знал он эти разговоры, снова будет призывать вернуться во дворец и править. Зачем? Чтобы каждый день наблюдать, как они с Антиклеей перетягивают власть в доме каждая на себя?

— Что ты хочешь знать? Я живу вдали от города и дворца, мне известно меньше, чем тебе самой.

Пенелопе очень хотелось сказать, что она знает о нелюбви к ней и что ей наплевать на эту нелюбовь, но молодая царица только покачала головой:

— Нет, я ни о чем тебя не спрашиваю. Мне не раз советовали уплыть в Арголиду и пожить до возвращения Одиссея у отца. Я готова сделать это. Мы с Телемахом уплывем, как только придет корабль от Икария. Когда я уплыву, вернись во дворец, иначе царство окажется в чужих руках. Антиклея не сможет противостоять Евпейту.

Лаэрт фыркнул:

— А я смогу?!

— Ты же царь.

— Царь Одиссей. Или ты решила, что он не вернется? Плоха та жена, что начинает сомневаться в возвращении мужа, едва исчез пенный след за его кораблем.

— Ты хорошо знаешь, что я честно жду Одиссея и верю в его возвращение. Но я женщина, а кроме работ по дому, в небрежности к которым ты не можешь меня упрекнуть, есть еще царство. Итаке нужен царь.

— Царь Одиссей, — упрямо буркнул Лаэрт.

— Но его сейчас нет дома. — Пенелопа решила разговаривать мягко и сдержанно со строптивым стариком, хотя делать это было трудно.

— Пока Одиссея нет, царь вон, — Лаэрт мотнул головой в сторону спящего Телемаха, — твой сын.

Пенелопа вдруг поняла обиду старого царя! Одиссей не попросил его править, а объявил, что царем будет маленький Телемах. Конечно, не крошку Телемаха, а старого Лаэрта нужно было назвать царем на время отсутствия Одиссея. Домом управляла бы Антиклея, а царством Лаэрт. Пенелопа согласна с таким распределением, все равно властная ворчливая свекровь не позволяла ничего делать по-своему, но стоило случиться какой-то неприятности, немедленно объявляла, что вина в том молодой царицы, мол, она хозяйка. И все понимали нелепость такого положения. А когда понимают, то смеются. Но если смеются, ни о какой власти речи не может быть.

Подумав об этом, Пенелопа еще раз порадовалась своему решению отправиться в Спарту. Давно нужно было сделать это, не тратила бы столько нервов и не проливала б столько слез! Ничего, скоро, совсем скоро она исправит допущенную ошибку. Пусть себе Лаэрт ругается на рабов, а Антиклея — на рабынь, а сама Пенелопа в отцовском, куда более уютном и богатом, чем здешний дворец, доме будет жить в свое удовольствие. Воспитывать подрастающего Телемаха, сама учить его многим премудростям, вволю заниматься гимнастическими упражнениями, ткать из хорошей шерсти, а не из такой, какую прядут местные рабыни… И вообще, дома в Спарте все лучше, чем здесь, — трава зеленее, небо синее, солнце ласковей, а то, что нет моря и часты засухи, так это мелочи!