Владимир Прасолов - Вангол

— Да, я такого ещё не видел, — сказал Пучинский, устало опустившись около костра.

— Такое нередко бывает в тайге после дождей, лошадей нельзя было стреноживать. Они смогли бы, двигаясь, спасаться от гнуса. Попав в кустарник, они, запутавшись, попадали и не смогли подняться. Они потеряли много крови, лошади не могут жить, как олени. Если они не погибнут сейчас, то долго будут болеть. Это духи тайги предупреждают вас, не нарушайте их покоя. — Старик закрыл глаза и поднял к небу ладони, что-то нашёптывая и покачиваясь всем телом.

— Что же нам теперь делать?

Лица Владимира и Семёна Моисеевича, распухшие от укусов, грязные от пота и сажи, были неузнаваемы. Мыскова, наглухо укутав платком лицо, глянув на них, только покачала головой. Она не отходила от лошадей и чуть не плакала, видя глаза беспомощных животных.

— Вырубаем кустарник вокруг, переносим сюда палатки и жжём день и ночь костры. Главное, чтобы они встали на ноги, — распухшими губами проговорил Пучинский.

— Мы знаем, как лечить оленей, но не знаем, как лечить лошадей. Я прошу духов тайги помочь вам, — сказал Такдыган, поднимаясь с земли.

«На Бога надейся, да сам не плошай», — подумал Владимир и пошёл в сторону стойбища.

— Я за водой, в общем, перебазируемся сюда, — крикнул он.

Под руководством Такдыгана и Ошаны к вечеру Пучинский соорудил примитивную, но спасшую всех смолокурню. Томимые огнем берёзовые поленья дали дёготь. Ошана, смешав его с оленьим жиром, приготовила мазь.

Кони поднялись на ноги только на третьи сутки, а людей ноги уже не держали, но они были счастливы.

— Ниночка, знаете, смуглый цвет вашего носика и особенно этот неповторимый аромат просто сводят меня с ума, — шутил Семён Моисеевич.

— Мне кажется, от этого аромата я уже не отделаюсь никогда, так что вам грозит хроническое сумасшествие, — отвечала Мыскова.

— А я, если честно, уже привык и не замечаю этого запаха, — потягиваясь до хруста костей, сказал Владимир.

— Юноша, в этом мире это не самый плохой запах. К нему можно привыкнуть и не замечать, что с нами, кстати, скоро и случится. Он безвреден для организма, а в данном случае он просто необходим. — Сидя у костра, Пучинский с облегчением снял сапоги и, размахнувшись, забросил в кусты портянки. — Стирке не подлежат.

— Неужели сегодня удастся хоть немного поспать? — Нина устало присела к огню.

— Отдыхайте, Ниночка, кони на ногах, всё позади, теперь они поправятся. — Пучинский прижал к себе Мыскову, обняв её. — Так бы и сидел здесь с тобой всю оставшуюся жизнь, — прошептал он ей на ухо. — Недели через две продолжим экспедицию, а пока отдых, слышишь, Владимир?

— Я две недели загорать здесь не собираюсь, буду пешком обследовать близлежащий район.

— Хорошая идея, Владимир, я с тобой, — поддержала Владимира Мыскова.

— И не мечтайте. А кто за конями присматривать будет? — спокойным голосом спросил Пучинский. — Пушкин?

— Семён Моисеевич, ну не сидеть же всем!

— Я категорически против, вопрос не обсуждается, — закончил разговор Пучинский, забираясь в палатку.

Утром, когда Семён Моисеевич и Мыскова проснулись и выбрались из палатки на мокрый от выпавшей росы мох, палатки Владимира не было. Не было его рюкзака и карабина.

— Ушёл, это возмутительно. Ну что с ним делать? Нина? Что будем делать? — спрашивал, возмущаясь, Семён Моисеевич.

— Он оставил записку, вот смотри. — Нина сняла лист бумаги, приколотый к их палатке. «Не обижайтесь. Я уже довольно опытный таёжник. Вернусь через три дня, обойду отроги вдоль поймы реки, соберу образцы. Ваш Владимир ».

— Мальчишка! Он ведь никогда не был в тайге один, — только и сказал Пучинский, прочитав записку.

— Не злись, Семён, пусть испытает себя парень, — успокаивая Пучинского, сказала Нина. — Пошли посмотрим, как там наши кони. Смотри, среди оленей пасутся.

Через три дня Владимир не вернулся. Обеспокоенные Пучинский и Мыскова пришли к стойбищу Ошаны. За это время оно переместилось на несколько километров. Такдыган умело использовал оленьи пастбища. Ошана, как всегда, была рада приходу гостей. Она весело суетилась, готовя угощения. Такдыган, выслушав пришедших, неодобрительно покачал головой:

— Нехорошо, это нехорошо. Надо было сразу рассказать о том, что Владимир ушёл. Можно было его догнать. Сейчас его следы отыскать будет трудно. Однако завтра с утра выйду на его поиски.

— Уважаемый Такдыган, мы будем очень признательны, если вы нам поможете. Лошади уже почти здоровы, на рассвете мы будем готовы к поискам. — Пучинский был предельно вежлив.