Владимир Прасолов - Вангол

Они рассуждали вполне серьёзно. Для сохранения ценнейшего немецкого генофонда просто необходимо поставить задачу перед наступающими армиям. Первое, что должен сделать немецкий солдат, ступив на эту землю, — овладеть женщиной!

Лучше бы Вангол не знал немецкого. Но, на беду этих верзил, он его знал хорошо и понял не только то, что они говорили. Он понял главное: то, что они говорили, они будут делать. Делать спокойно и хладнокровно, это неистребимо вошло в их психологию, в их напичканные «превосходством» мозги. Может быть, и не по их вине, однако исправить этих людей уже было нельзя. Их можно было только уничтожить. Единственное, что мог сделать Вангол для них, — убить так, чтобы они не почувствовали боли и мучений. Что он и сделал двумя короткими ударами, отправившими их на тот свет мгновенно и безболезненно. Прихватив их оружие и аккуратно упакованные продукты, пошёл догонять Макушева. Им это уже ни к чему, а тут ещё топать и топать.

— Ешьте плотно, следующий привал не скоро будет. — Разрезав хлеб и шмат сала на три части, Вангол пододвинул часть каждому. — Мало ли что в дороге случится.

Все молча понимающе кивнули.

Наскоро перекусив, Вангол вытащил из мешка рацию.

— «Зенит», «Зенит», я «Ветер», приём! — повторял и повторял Вангол. Уже потеряв надежду и готовясь снять наушники, Вангол услышал:

— «Ветер», «Ветер», я «Зенит», доложите обстановку.

— «Зенит», я «Ветер», задание выполнено, — коротко ответил Вангол.

— «Ветер», согласно радиоперехвату установлено, что предположительно в вашем квадрате немецкой разведгруппой захвачен начальник лагеря Битц, при нём документы, представляющие государственную важность. Ваша группа единственная имеет возможность пере хватить немцев. Координаты движения немецкой группы…

Вангол слушал и понимал, что «Зенит» введён в заблуждение и выполнять его приказ бессмысленно. Но сообщать об этом по рации будет крайне ошибочно. Немцы, вероятно, прекрасно слышат эфир. Дать информацию о том, что Битц убит, а документы движутся совсем в другом направлении, нельзя.

— «Зенит», я «Ветер», приступаю к выполнению задачи, — ответил по рации Вангол и снял наушники.

— Что за задача? — спросил Макушев.

— Задача у нас, товарищ капитан, одна: выйти к своим живыми, — ответил Вангол, сматывая антенну рации. — Только мы знаем, кто завладел документами, и теперь только мы можем их найти. А для этого в первую очередь нужно выбраться из этой кутерьмы живыми.

— Какими документами? — спросил Степаныч.

— Очень важными, сержант, важными до такой степени, что их нужно найти и уничтожить, чего бы это ни стоило, — сказал Макушев, поглядев Ванголу в глаза.

Вангол успокоил капитана:

— Я того же мнения. Они одинаково опасны, в чьи бы руки ни попали.

— Как их искать? — озадаченно спросил сержант.

— По следу, сержант, по следу, — ответил, улыбаясь, Вангол.

Через несколько минут они двинулись на северо-восток.

— Что толку от этой строевой подготовки! Как идиоты, по четыре часа в день меряем этот пыльный пустырь туда-сюда, туда-сюда!

Жара, дубовые сапоги, рвущие кожу пяток. Пропитавшиеся до соли потом гимнастёрки и тучи комаров, постоянно висящая в воздухе пыль из-под сотен топающих сапог. Вместо Москвы, о которой оба мечтали, Костя и Колька попали в Восточный Казахстан, где в небольшом посёлке или ауле, название которого они так и не смогли запомнить, уже почти месяц формировалась их часть. Сиплый голос злого, всегда недовольного старшины заставил их подняться с земли, где под тощим кустарником, ища тени, они устроились отдохнуть после обеда.

— Чё расселись! Быстро в казарму, ща вам лекцию читать будут!

В сбитом из досок покосившемся от времени сарае, с нарами из таких же старых досок, по центру стоял стол, сделанный из двери. Несколько рядов лавок тесно были заполнены измученными муштрой, жарой и вонючей водой мобилизованными.

— Встать! Смирно! — сипло проорал старшина и, повернувшись к выходу, застыл в позе петуха, готового к утренней перекличке.

В сарай вошёл крепкого телосложения военный лет сорока — сорока пяти. Его чистая, отглаженная форма, вычищенные до блеска сапоги и аккуратно сидевшая на бритой голове фуражка не вписывались в окружающее. Выслушав доклад старшины, кивнул и, оглядев застывших по стойке «смирно» людей, махнул рукой: «Вольно!»

— Вольно, сесть! — просипел старшина и пододвинул табурет к столу. Военный, Костя не мог разглядеть его звания, садиться не стал. Он долго молча стоял, покачиваясь на каблуках, сапоги слегка поскрипывали при этом. Вглядывался в лица солдат, сидевших перед ним. Потом, как бы решив для себя что-то, громко и чётко сказал: