Юрий Григ - Пусть умрёт

На Палатине они подолгу задерживались у полуразрушенных стен дворцов, остатков акведуков, прикасались руками к древним камням, как будто надеясь, что руины вот-вот нарушат обет молчания и выдадут им тайны, свидетелями коих они были на протяжении своей бесконечной жизни. Порой им казалось, что они чувствуют тепло рук мастера, их далекого предка, обтесавшего эти камни, и пламень пожаров, многократно уничтожавших город, но так и не сумевших его победить, потому что всякий раз он вновь и вновь вырастал на пепелище. Полторы тысячи лет назад город превратился в заброшенную деревушку с ветшающими домами, обрушившимися храмами, сожженными стадионами и театрами, разграбленными базиликами и цирками.

Варвары, эти будущие повелители мира, не щадили ничего... Но возродился волею судеб, оправдал свое прозвание – Вечный.

Город был такой, какого нигде в мире не было и, наверно, уже никогда не будет. Единственный в своем роде. Неповторимый. Чтобы его повторить, нужно еще три тысячи лет.

Потом опять вернулись к Колизею. Еще часа два бродили по нему, переходя с яруса на ярус, стараясь представить, как это было, присаживались на каменные ступени, подолгу рассматривая арену, вернее то, что от нее осталось. Потом долго изучали императорскую ложу.

Он принципиально не хотел присоединяться ни к одному из многочисленных косяков туристов, в том числе и русских. Она понимала и не обижалась, ведь эта встреча была для него глубоко интимной. И потому ни о чем не расспрашивала, старалась вообще не мешать.

Вышли на улицу ближе к пяти вечера.

С восточной стороны, на Пьяцца дель Колоссео, решив перекусить, заглянули в крошечную тратторию «Хостария аль Гладиаторе». Со стороны площади был солнцепек, но, к счастью, за углом, в устье улочки Виа дей Санти Куатро, втекающей в площадь, было выставлено несколько столиков. На противоположной стороне улицы стояли мусорные контейнеры, но, подражая горожанам, они не обращали внимание на такой пустяк, тем более, что она отказалась идти дальше, пообещав умереть, не сходя с места, если он заставит ее сделать еще хоть шаг. К тому же место было неплохое: главное, здесь была тень и шикарный вид на амфитеатр – как раз в том месте, где обвалившуюся во время землетрясения полтысячи лет тому назад стену подпирал вертикальный клин новой кладки.

Официант, слегка за тридцать, то ли услышав их речь то ли по каким-то другим едва заметным признакам, по которым соотечественники безошибочно узнают друг друга на чужбине, признал в них своих и без околичностей заговорил по-русски.

Они заказали пиццу... «Все-таки в Риме, в обеденное время и не попробовать пиццу – это пошло».

— И еще закажи мне эспрессо,.. без молока и сахара, – попросила Алёна и вдруг побледнела.

— Она? – участливо спросил Максимов, слегка сжав ей руку.

Алёна молча кивнула и промолвила с мечтательной улыбкой:

— Уже лучше... Алик, давай назовем ее Гера.

— Я тоже думал об этом... Но тебе нельзя пить много кофе, он возбуждает, – с укоризной произнес он.

— Ну, пожалуйста, миленький, только не сегодня. Посмотри, какой прекрасный день. Обещаешь, что будешь воспитывать меня в Москве?

— Ладно, твоя взяла.

Они долго сидели молча. Городской шум остался на площади, а сюда, в переулок, почти не долетал. Алёна откинулась в плетеном кресле. В нём было так уютно, что у нее даже отяжелели веки. Усилием воли она стряхнула с себя дрему и взглянула на Максимова. И вдруг ей пришло в голову, что он сейчас далеко-далеко отсюда...

— Расскажи, что было дальше, Алик, – тихо попросила она.

Он развел руками:

— Это, пожалуй, всё... История подошла к концу и, по существу, рассказывать больше нечего. Но возможно... возможно тебе было бы небезынтересно узнать еще кое-что... Хочешь, я возьму тебя с собой?

Алёна вздрогнула и согласно закрыла глаза…

...За столиком в траттории «Хостария аль Гладиаторе», любуясь на освещенный заходящими лучами солнца Колизей, уютно расположилась пожилая пара.

Седой как лунь синьор продиктовал заказ официанту, тоже не первой молодости: он с женой хотел бы попробовать пиццу... быть в Риме и не отведать пиццу – нелепо...

Акцент выдал в нем иностранца, и официант вдруг спросил по-русски:

— Я извиняюсь тысячу раз... Не из России ли bella синьора и синьор?

— Да, мы русские... Вы говорите по-русски! – обрадовалась пожилая синьора.

— Я русский, из России, да... но уже много лет живу в Италии, здесь, в Риме. Дети почти совсем не говорят по-русски. Конечно, понимают – мы с женой стараемся с ними говорить только на родном языке, но они неизменно отвечают на итальянском. Они родились здесь и он для них родной... О внуках я и не говорю, – вздохнул официант. – А вы в Риме в первый раз?