Роберт Штильмарк - Пассажир последнего рейса

— Вот и отлично. Сейчас прямо к нему и махнете! Расписку с него вытребуете, чтобы перед братом тебе чистому остаться. С тобою вместе двоих своих молодцов пошлю. Вернетесь с распиской отца Николая — и в дорогу! Завтра же! На Каму. К Пермским лесам…

— Эх, граждане, — словно размечтался вслух Сашка Овчинников. — За таких коней и золотишком получить можно, не керенками такие пахнут! Не против я с вами на Каму податься. А кони точно ли моими останутся?

— А то чьими же? Выходит, по рукам?

Военные, встав из-за стола, опять пошептались.

Один, видно, в чем-то не соглашался с начальником. Макар уловил фразу: «Не напрасно ли распыляем силы?» Этот военный был не первой молодости, с живым, нервным, уже слегка отечным лицом, двигался торопливо, кривил губы при разговоре. Начальнику пришлось даже слегка голос повысить:

— Вечные препирательства, товарищ Сабурин! Даю вам с Букетовом ровно… — он глянул на ручные часы, — семь часов на поездку в Яшму с Овчинниковым. Заложи-ка, Александр, парочку своих гнедых. Остальных мы покараулим до твоего возвращения сюда. Ну хлопните по стакашку на дорогу!

— Что ж, — сказал Сашка, выкушав «посошок», — не прочь я на своих слетать. Артамоша, заложи там любую пару. За два часа в Яшме будем, а утречком снова свидимся. Ждите!

Сашка скосил глаза на миску с остывшими щами. Марфа поняла, подхватила миску, сняла со стены полотенце. Сашка стал прощаться с дедом и мимоходом шепнул Макару:

— Не бойся! Эти тебя не обидят!

Марфа повозилась в сенях с миской и внесла в горницу нечто завернутое в кусок влажной газетной бумаги.

— Мясца на дорожку я вам из щец вынула, Александр Васильевич! Дорожкой пригодится, покушаете!

— Давай, давай, хозяюшка, от гостинца грех отказываться! — И Сашка небрежно пихнул сверток в карман полушубка, наброшенного на плечи поверх зеленого казакина вместо тулупа.

У Макара сердце колотилось так, будто с каждым толчком грудь его наливалась горячей кровью. Замысла Сашки он не понимал. Ведь помирился же тот с этими военными, кто бы они ни были? Зачем же тайком берет наган, вынутый Марфой из щей?

На дворе Сашка уже разбирал вожжи, два конвоира с винтовками усаживались в санках за его спиной. Начальник подошел к санкам.

— Одно помни, Александр Овчинников! Я тебе верю и остаюсь ждать твоего возвращения. Но при малейшей хитрости или обмане первая пуля будет тебе. И не одна — сразу две!

— Эх, начальник! — обиделся Сашка. — Хуже-то ничего на дорожку не пожелаешь? Лишь бы поп Николай не заупрямился насчет документа — тогда как, а?

— Вот уж на этот счет не тревожься! — крикнул начальник. — Выдаст все, что потребуем!

Макарка и опомниться не успел, как санки исчезли. Только снег взвихрился за легким возком.

Во дворе Макар разглядел еще одни розвальни, на которых чекисты прибыли в трактир. Они — тоже в виде легкой берестяной лодки на широком вощеном полозе, как монастырские. Значит, тоже рассчитаны на Козлихинское болото?.. И еще одно неожиданное открытие сделал Макар во дворе: у четвертого чекиста, что оставался все это время наружным караульщиком, оказался картавый говор с польским акцентом. Тоже знакомый: не этот ли поляк-прапорщик вел его по ярославскому откосу к особняку Зборовичей? И откликается на имя Владек! Жаль, что этим открытием не успел поделиться с Сашкой.

Начальник чекистов, которые и Макару стали казаться мнимыми, разложил на столе в горнице карту из кожаного портфеля. Эту десятиверстку Макар знал еще по занятиям в корпусе. Не успел начальник углубиться в работу над картой, как лампа над столом зачадила и начала угасать. Только две лампадки мигали у икон. Из соседней комнаты неслышно вошла Марфа.

— Подлей-ка в свою люстру! — скомандовал Владек.

— Ну, батюшка, сам подольешь, коли у тебя есть что лить! — отрезала Марфа, выкрутила фитиль и вовсе погасила свет. — Последний фунт керосина для дорогого гостя с лета сберегала. А вы, не прогневайтесь, и в потемках погостите!

— Что ж, тогда — на боковой фронт! — приказал начальник. — Когда солдат не воюет — он либо ест, либо спит. Хозяйка! Давно этот постоялый двор держишь?

— Двора не держим, а кто заедет — не отказываем. Сами видите — у дороги живем. Как прохожему не порадеть?

— В барышничестве участвуете с Овчинниковыми?

— Да мы и сами Овчинниковы. Но, про что спросили, — нет, не занимаемся!

— Скрытная ты! Ну что ж, постели нам здесь.

Вдруг дед Павел стал тихонько слезать с печи.